Алый знак доблести. Рассказы

В течение ближайших дней Келси страдал, впервые придя к мрачному выводу, что мир не испытывает к нему особой признательности за его присутствие на земле. Когда ему говорили резкие слова, он истолковывал их в духе этой недавно обретенной интуиции. Теперь ему казалось, что весь мир ненавидит его. Он погрузился в глубочайшую безнадежность.

Однажды вечером он повстречал Джонса. Тот восторженно накинулся на него:

— Вот ты как раз мне и нужен! Сегодня вечером я собирался зайти к тебе. Как хорошо, что я тебя встретил! Старик Бликер собирается задать кутеж завтра вечером. Напитки — какие пожелаешь! Будут все ребята, и все прочее. Бликер сказал мне особо, что хочет тебя видеть. Замечательный случай! Замечательный. Ты можешь прийти?

Келси горячо сжал ему руку. Теперь он почувствовал, что у него в запасе есть утешительная дружба.

— Конечно, буду, старина, — сказал он хрипло. — Для меня это самое приятное.

Идя домой, он воображал себя непреклонным. Он как бы предвкушал упоительную месть — частичное самоуничтожение. Да, мир раскается в своем отношении к нему, когда увидит его пьяным…

К Бликеру он явился с небольшим опозданием. Джордж задержался из-за того, что мать читала вслух письмо от его старого дяди, который, между прочим, писал: «Да благословит бог мальчика! Воспитайте его таким, каким был его отец». Бликер обитал в старом трехэтажном доме на боковой улице. Какой-то еврей-портной жил в первой от входа гостиной, а старый Бликер — во второй.

Подвальный этаж занимал немец с женой и восемью детьми. Два верхних этажа населяли портные, парикмахеры, разносчик и разные таинственные личности, которых редко можно было увидеть. У второго пролета лестницы, в маленькой спальной, дверь всегда была настежь, и можно было видеть двух согбенных мужчин, занятых починкой театральных биноклей. Немка из столовой была не в ладах с парикмахершей из задней комнаты третьего этажа, и часто они обменивались через перила ужаснейшими ругательствами. Деревянные панели были сплошь исцарапаны и вытерты прикосновениями бесчисленных людей. В одной из стен виднелась длинная щель с расколотыми краями — память о том, как однажды некий жилец бросил топором в жену. В нижнем коридоре вечно торчала женщина с тряпкой и ведром мыльной воды, согнувшаяся над истертым линолеумом. Старый Бликер понимал, что живет в весьма респектабельной, первоклассной квартире. Он был рад случаю пригласить друзей.

Бликер встретил Джорджа Келси в коридоре. Его воротничок был выше и чище, чем обычно. Это сильно изменило его внешность — теперь он выглядел невероятным аристократом. «Как живете, старина?» — провозгласил он, беря Келси под руку, и, весело болтая, провел его по коридору в бывшую гостиную.

Группа стоявших там мужчин отбрасывала большие тени в желтом сиянии лампы. Все они повернулись к входящим.

— Хэлло, Келси, старик! — воскликнул Джонс, поспешно устремляясь навстречу. — Молодчина! Рад, что ты пришел! Ты ведь знаешь О’Коннора… И Смита и Вудса! Вот еще Зьюсентел! Мистер Зьюсентел, это мой друг мистер Келси… Пожмите друг другу руки… Вы оба чудесные парни, будь я проклят! Потом здесь еще… О джентльмены, это мой друг мистер Келси! Он тоже отличный парень. Я знаю его с детских лет. Иди же сюда, выпей…

Все были необычайно любезны. Келси почувствовал, что и у него есть общественное положение. Незнакомцы держались сдержанно и уважительно.

— Обязательно выпейте, мистер Келси, — сказал старый Бликер. — Кстати, джентльмены, раз уж об этом зашла речь, давайте выпьем и мы! — Раздался громкий смех, Бликер бывал иногда так забавен!

С плавными и вежливыми жестами все двинулись к столу. Там стояли бочонок пива и длинный ряд бутылок виски; лежали куча курительных трубок, несколько пачек табаку, ящик сигар; имелась также обширная коллекция стаканов, чашек и кружек. Старый Бликер расставил их так искусно, что все вместе напоминало примитивный бар. Возник серьезный спор из-за треснувших чашек.

Вежливо, но пылко Джонс настаивал, чтобы ему позволили пить из самой скверной чашки. Другие возражали, не теряя спокойствия. Каждый подчеркивал, как он тронут щедрым гостеприимством Бликера. Их манеры отражали восхищение стоимостью произведенных затрат.

Келси уселся в углу со второй кружкой пива. Ему хотелось произвести «светскую рекогносцировку». В другом углу кто-то рассказывал анекдот, причем изредка хрюкал, подражая свинье. Его слушало несколько гостей. Двое или трое других сидели в одиночестве. Они были выжидательно веселы и готовы от всего сердца посмеяться, если кто-нибудь к ним обратится. Батарея бутылок отбрасывала диковинные тени, а сбоку, на стене, пивной бочонок рисовался как зловещая черная фигура, которая упиралась в потолок, возвышаясь над комнатой и гостями, подобно призраку. Табачный дым ленивым облаком висел над головами.