Алый знак доблести. Рассказы

С течением времени Келси обратил внимание на неких молодых людей, которые обычно стояли среди груд шлака, между кирпичной стеной и тротуаром, вблизи от черного хода углового салуна. Он находил, что они знают о жизни больше, чем другие. Прислонившись к стене, покуривая и жуя резинку, они обсуждали события и людей. Они до тонкости знали все, что делалось по соседству. Они спорили о маленьких происшествиях, проходивших перед их глазами, покуда не извлекали о них всю возможную информацию. Иногда они затевали небольшие потасовки с чужаками или хорошо одетыми мужчинами. Именно здесь Сапристи Гиэльми, разносчик, заколол на смерть Пита Брэди, за что и был казнен. Каждый владелец салуна, проходя здесь, подвергался пристальному осмотру. Иногда эти парни увязывались по пятам за каким-нибудь человеком и, войдя за ним в бар, уверяли, будто он пригласил их выпить. Если тот возражал, они кричали в один голос, что это страшная обида, и подстерегали его, чтоб отколотить. Когда им удавалось подцепить случайных посетителей или совершенно посторонних людей, бармен пребывал в состоянии флегматичного нейтралитета, равно готовый обслужить и одного и семерых; но раза два-три они напоролись не на таковских. В конце концов владелец салуна вышел однажды утром и сказал им со смелостью, присущей его сословию, что пора прекратить такое времяпрепровождение:

— Здесь это не пройдет! Понятно? Именно здесь. Если вы еще раз попробуете «поработать» тут, я приведу сюда фараона. Все ваши рожи у них засняты, и вас сразу похватают. Ясно? Здесь это не пройдет!

Все же, хоть и не часто, их приглашали в бар для выпивки.

Полицейский этого квартала принимал величественный и проницательный вид, приближаясь к их перекрестку. Иногда он останавливался и, заложив руки за спину, осмотрительно беседовал с ними. Обе стороны понимали, что вежливость — хорошая вещь. Зимой члены банды, слегка сократившись в числе, поеживались в стареньких пальто и вытаптывали в снегу маленькие площадки, не переставая, впрочем, следить за изменчивой жизнью улицы. Летом они оживали. Порой они выходили к обочине тротуара, чтобы поглядеть налево и направо вдоль улицы. Рядом, на вытоптанном участке, окруженном высокими жилыми домами, образовалось между валунами нечто вроде логова. Старый фургон был превращен ими в пристанище. Малолетние окрестные хулиганы избегали этого места — здесь многие из них бывали схвачены и избиты. Там находилось место летнего отдыха банды с перекрестка.

Все они были чересчур умны, чтобы работать. Кое-кто из них в прошлом трудился, но теперь использовал свой опыт только как запас анекдотов. Они напоминали ветеранов с их рассказами о войнах. Один парень в особенности любил вспоминать, как он отхлестал своего хозяина, владельца большой бакалейной фирмы. С мельчайшими подробностями он описывал черты лица, фигуру и костюм своей жертвы. Он хвастался богатством и общественным положением этого негоцианта. В его жизни это был выдающийся момент. Он походил на дикаря, который убил великого вождя.

К окружающей жизни они относились пренебрежительно. Их философия учила, что по большей части жизнь — это пустота и скука. С тонким презрением они насмехались над ее никчемностью. Работают, мол, люди, у которых не хватает мужества пребывать в бездействии, а там хоть трава не расти…

Могучий аппарат общественного порядка указывал им, что есть на свете люди, для которых главное — прожить в спокойствии. Парни выжидали момента, когда можно будет доказать таким людям, что самая восхитительная вещь — это буйный переворот, вихрь разрушения. Они жаждали запустить свои когти в жизнь этих людей. Они смутно мечтали о времени, когда можно будет промчаться вдоль пышных улиц в грохоте и реве войны — как армия отмщения за все радости, давно присвоенные другими, как дикое, стремительное возмездие за годы, прошедшие без хрусталя и позолоты, без женщин и вина. Такая мысль притаилась в них, как образ Рима, возможно, хранился в миниатюре в сердцах у варваров.

Келси настолько уважал этих юнцов, что обычно выбирал другую сторону улицы. Он не решался проходить вблизи, потому что тот, кто был занят своими делами, был для них несносный педант и обидчик; если же прохожий замечал их, то они возмущались, отчего он не займется своим делом, и норовили при удобном случае втянуть его в драку. Келси жаждал познакомиться с ними и подружиться, ибо это давало общественную безопасность и покой, — ведь их всюду побаивались.