Альв

2. Водена[16], двадцать третий день месяца мерз[17]1611 года

Хижина оказалась необитаема, но не заброшена. Крыша из прутьев и дерна, чистый земляной пол, дверь на кожаных петлях и очаг, сложенный из камней. Скорее всего, это было жилье пастухов, но сейчас не сезон, и хижина пустовала. Оно и к лучшему. Нет свидетелей, и не надо пытаться изображать из себя того, кем пока не являешься – человека этого мира.

Яков набрал сухого валежника – его здесь, вдали от жилья, было много, – развел огонь в очаге и приготовил ужин. Альв этого делать или не умела, или попросту не захотела. Настроение у нее было странное: вроде бы спокойна и невозмутима – просто сфинкс какой-то, а не живая девушка, – но с другой стороны, Яков чувствовал растущее в ней напряжение. Он не знал ни природы этого настроения, ни того, как он смог его почувствовать, но определенно знал, что так все и обстоит.

«Любовь?» – Никогда раньше он не замечал за собой способности читать других людей, но, может быть, все дело в том, что Альв для него уже не просто женщина? Хотя, возможно, что для нее он просто мужчина.

– Как ты стал Свевом? – нарушила затянувшееся молчание Альв.

– Не сразу, – вспомнил события тех лет Яков. – Тогда в Себерии как раз случился недород, и это практически сразу после не слишком удачной войны со Швецией и Нидерландами. Начались волнения, голодные бунты… И все полетело к дьяволу в пекло. Но, с другой стороны, мое появление там и тогда никто даже не заметил. Беспризорных детей было и так много. Я стал еще одним. Полгода был немым, зато когда заговорил, то сразу по-русски и без акцента. Вот тогда меня и подобрал Илья Свев. Оставил у себя, назвал сыном и никогда не обидел напоминанием о том, что я ему не родной. Хороший человек, что тут скажешь, и мужчина правильный!

– Ты тоже правильный мужчина. – Альв смотрела на Якова, и блики огня играли в ее враз потемневших глазах. – Но правильная ли я женщина?

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Яков.

– Ты помнишь, о чем спросил твой враг Орест?

– Почему ты об этом заговорила?

– Потому что я вспомнила, как убивала того офицера, о котором он говорил. Я сделала так. – Ее пальцы стремительно сжались в щепоть, но Яков сразу же увидел разницу. Эти пальцы не собирались ничего брать, они были созданы, чтобы убивать. – Это «клюв», – ровным голосом объяснила Альв, – им я ударила того человека в висок. Мой удар способен сломать височную кость или грудину, разбить кадык или выбить плечо. Вот этими пальцами, Йеп! – Альв подняла вверх свои пальцы. – Ты представляешь, какой силой я должна обладать, чтобы ломать щепотью кости?

– Я знаю, что ты очень сильная, – примирительно ответил на ее очевидный вызов Яков. Он уже понял, что у Альв начинается истерика, и хотел ее успокоить.

– Я вспомнила! – Теперь Альв сама рассматривала свои пальцы. – Вот так! – Ее рука метнулась вперед молниеносным броском кобры. – И все, Йеп! Он только всхлипнул и стал умирать. Ты ведь знаешь, что это происходит постепенно? Быстро, но не мгновенно… Я… Он умирал, а я «слушала» его уход. Ты представляешь?

– Ты особенная, Альв, – успокаивающе кивнул Яков. – Я уже не помню почти… Не знаю, что из этого правда, а что сказка, но, знаешь, в этих местах рассказывают странные истории про людей-оборотней. Люди как люди. Не добрые и не злые. Разные. Но они сильнее обычных людей. Очень сильные, даже когда не превращаются в медведей или волков. Кто-то рассказывал еще о моржах. Но есть и другие, их называют неистовые. Это те, кто приносит неистовой Махе пригоршни желудей[18]… Наверное, есть и другие, – пожал он плечами, – но про них я не помню.

– Ты добрый! – неожиданно улыбнулась Альв. – Я думаю, ты меня не только хочешь, но и любишь…

– Не знаю, – честно признался Яков. – В моем возрасте довольно сложно признаваться в любви… Даже самому себе.

– А теперь расскажи мне, как я меняюсь!

Вот уж чего он не ожидал, так этого. В прошлый раз не успел он начать, как у Альв случился приступ.

– Ты уверена?.. – осторожно спросил он.

– Нет, – покачала она головой, – но хочу попробовать.

– Что ж… Это всегда кожа и глаза, – начал Яков. – Но иногда еще и волосы…

Потрескивали в огне сухие ветки. Плясали на них язычки пламени, и от очага порывами распространялись тепло и запах сосновой смолы. Альв сидела, привалившись спиной к стене, и ловила лицом дуновения жара. Ей было хорошо: тепло и уютно. Мышцы расслабились, тело отдыхало. Желание бродило где-то по краю сознания, не такое сильное, чтобы зажечь, и не такое слабое, чтобы его не замечать. Альв закрыла глаза и представила, как нежится в объятиях Якова.

«Его зовут Йеп. Ну надо же, Йеп! – улыбнулась она мысленно. – Просто Йеп? Или у него уже было прозвище? В десять лет могло еще и не быть… Интересно, – подумала она спустя мгновение, – как я выгляжу сейчас? Какого цвета у меня кожа? Какого цвета мои глаза?»

Воспоминание упало на нее, внезапное, как раскат грома.