Алу: так плачет ветер

Августа Лунар вот уже почти тридцать лет возглавляет клан вместе со своим мужем и с достоинством носит титул даксы. Она обладает умом, рассудительностью, хладнокровием и обращается в сильную волчицу. Старшая дочь в некогда втором по силе клане Улуанэ, она с ранних лет привыкла держать всё в своих руках, поскольку была первой наследницей своего отца. Однако она не унаследовала титул главы клана. В семнадцать лет её в жёны взял Георг Лунар, который в будущем — с поддержкой Улуанэ — стал даксом.

— Присядь рядом, — тихо произнесла дакса Августа, указывая на стул справа от себя. — Дакс очень занят, поэтому вместо него с тобой поговорю я.

Она восседала за большим дубовым столом, где проходили советы представителей всех земель волвов. Её светлые, с пробегающей сединой волосы были убраны в высокую прическу, а тёмно-зелёное платье, как всегда, отличалось изысканностью. Послушно кивнув, я заняла место по правую руку и замерла под изучающим взглядом её янтарных глаз.

— Я не успела заметить, как ты выросла. И вот передо мной молодая и гордая, несмотря ни на что, женщина, — и вмиг мне стало понятно, что моя участь была ей известна с самого начала. Может ли быть так, что во мне, тогда слабой маленькой девочке, которую её муж нашёл в лесу не помнящей даже своего имени, она увидела силу? Увидела, что я смогу перенести все нападки? Поэтому она поддержала супруга в решении не просто спасти меня, забрав замёрзшую и умирающую из зимнего леса, а ввести в семью? Кто знает… Причин ни я, ни окружающие до сих пор понять не могли. Мне оставалось лишь гадать, спросить бы я никогда не посмела. Надо уметь быть благодарной, и иногда молчание — лучший показатель признательности.

— Благодарю вас, — низко склонила голову я. Глаза даксы буквально впились в меня, и, казалось, она видит всю мою суть, видит, что за внешней холодностью и невозмутимостью бьётся покалеченное сердце, отчаянно жаждущее вырваться из оков и ощутить наконец тепло любви. Она могла заметить то, о чём я сама в последнее время вспоминала всё реже.

— Ты сделала себя такой. Я лишь поместила тебя в необходимые условия, — покачала головой дакса Августа, задумчиво постукивая тонкими пальцами по деревянной поверхности стола. Незатейливый ритм отдавался в голове глухими ударами моего собственного сердца. — Именно поэтому, несмотря на нытьё моих сыновей, — при этих словах её губы скривились в холодной усмешке, — я посоветовала даксу выбрать тебя сопровождающей Клары. И то, что ты женщина и можешь находиться в непосредственной близости, не сыграло никакой роли.

Такая откровенность меня удивила. Я и не думала, что дакса Августа и дакс Георг настолько мной довольны. В конце концов, любой из их младших сыновей мог отправиться в академию. Такая невероятная возможность вступить обычному оборотню на территорию магов! И эта возможность отдана выродку. Теперь неприязнь, которую они вынашивали в сердцах долгие годы, наверняка превратилась в жгучую ненависть после вопиющего решения их собственных родителей. Все братья, особенно младший — Юджин — считали, что я отбираю ту небольшую частицу родительской любви, которая могла достаться им.

— Для меня большая честь, что вы обратили на меня внимание, — я вновь склонила голову в почтении и едва не вздрогнула, когда мне на макушку опустились прохладные пальцы даксы Августы. Этот жест слишком напоминал благословение, и сердце в моей груди болезненно сжалось. Пришлось зажмурить глаза, которые зажгло от непрошенных слёз. Я мечтала, чтобы дакс и дакса никогда не пожалели о решении, принятом семнадцать лет назад. Я не должна их подвести.

— Благословляю тебя на это путешествие, дитя. Надеюсь, ты обретешь мир. Я доверяю тебе самое дорогое, что у меня есть. Береги Клариссу, Алу, но никогда не забывай, что и твоя жизнь очень важна, — пальцы сжались на моей голове, а затем соскользнули.

— Спасибо, моя дакса. Это так много значит для меня, я никогда не смогу вас отблагодарить, — сорвался с моих губ шепот. Стул тихо отодвинулся, и дакса Августа покинула комнату.

Слова благословления — не проклятия! — которые я ждала всю свою жизнь, наконец были сказаны. И я с упоением ощутила, как открытая рана в моей груди хоть немного, но затянулась.

В тот момент мне казалось, что ничей больше добрый поступок или слова не найдут столь сильный отклик в моём сердце.

* * *

В тишине полутёмной комнаты слышалось лишь потрескивание сухих поленьев в камине. Несмотря на тепло позднего лета, магистр9 Канем ощущал холод, сковавший его с головы до ног. Кости словно задеревенели, а всё тело, казалось, состоит лишь из острых углов и оголённых нервов. Первый кувшин с вином давно опустел, и он принялся за второй. Скованные мышцы не желали расслабляться под действием вина, огня и даже магии. Холод шёл от самой души, а неосязаемое вылечить куда сложнее. К душе не приложишь травы, не наложишь шину и не прочтёшь над ней заклинание. А если в придачу к ранам, нанесённым жестоким внешним миром, ты нанёс увечья себе сам, то надеяться на чудесное исцеление и вовсе смешно, если не безумно.