Альтераты. Соль

Некоторое время Анне было не по себе, но широкая, надежная грудь мерно вздымалась, убаюкивая. Тимофей дышал ровно, явно задремал. Его руки защищали и согревали. Никаких двусмысленных касаний, поглаживаний, прижиманий. Медленно, вдох за вдохом, Анна успокаивалась, расслаблялась, доверяя его рукам. Девушка прикрыла глаза и почти сразу заснула, точно зная, что на этот раз — ни одного кошмара.

Уловив ее размеренное дыхание, Тим приоткрыл глаза, посмотрел на девушку.

Растянув рот в мечтательной улыбке, чуть крепче прижал к себе худенькое тело. Щекой потерся о жесткую макушку с диковинными дредами, пахнувшими шоколадом и ванилью. Губы невольно коснулись нежного девичьего лба. Тимофей замер, вдыхая ее тревогу.

Она оседала паутиной на сердце, царапала в груди.

Медленно, будто перед нырком на глубину, набрал полные легкие воздуха. И неторопливо выдохнул.

Скоро новый день. И хоть что-то хорошее он принесет.

Принес же прошедший вечер в его объятия вот эту странную, будто изломанную изнутри, девушку.

9

Едва прикрыв глаза, Анна прыгнула в чернильную мглу. Без снов. Без звуков. Без запахов.

Словно обнулилась, растворяясь в ночи.

Перед глазами, куда ни глянь, — плотная синева. Посмотреть вверх или вниз — одинаковая пустота. Она заполняла собой. Обезличивала.

Бледное мальчишеское лицо, растерянное. В глазах пляшет Неизбежность.

Синева вокруг него приобрела очертания и структуру, угрожающе уплотнилась, вдавливая щуплую грудную клетку подростка, сжимая горло. В мальчишеских глазах загорелась паника. Еле уловимое движение синевы — и сухой треск разрывающихся досок: вязкая мгла ощетинилась ледяными кольями. Они тянули свои руки-стрелы к юноше, вгрызались в мягкую податливую плоть.

Тьма беззвучно утягивала его в бездонную черноту.

Его испуганное мальчишеское лицо все дальше, его почти растворила пустота.

Зачем он здесь?

Рывок, и вот он совсем рядом: в расширенных зрачках отразились белые женские руки и разметавшиеся ледяным порывом ленты серебристых волос, ослепительно-яркая синева принесла освобождение от боли и удивление, что жизнь оборвалась так скоро и так нелепо.

Задыхаясь от жалости к нему, она вырывалась из крепких мужских объятий.

— Тише, тише, тшшш, — Тимофей прижал ее голову к своему плечу, сгреб в охапку, с силой удерживая и баюкая. — Тише, это всего лишь сон. Ты просто уснула. Это сейчас пройдет. Солнце взойдет, нет ничего, — уговаривал он девушку.

— Я видела, видела, — исступленно шептала она, срываясь на хрип, размазывая слезы по щекам. — Я видела твой сон. Как будто я была в нем…

— Ты просто впечатлилась нашим ночным разговором, просто представила себе, надумала. Нет ничего, понимаешь? Сон. Все. Точка. — Он раскачивался вместе с ней, шептал горячо, почти так же исступленно, как и Скраббл.

Скрипнули деревянные плахи на крыльце — на веранде появилась заспанная и всклокоченная девочка-подросток, большеглазая, чуть полноватая, со смешными хвостиками.

— А вы Тимкина невеста? Которой Тимка свою комнату отдал? — спросила девчонка, с любопытством разглядывая сцену, свидетельницей которой стала.

Ее появление оказалось более действенным, чем уговоры Торопова: заметив ее приоткрытый от любопытства рот, Анна постаралась как можно быстрее взять себя в руки.

Поспешно соскочила с колен дайвера, шумно шмыгнула носом и виновато посмотрела на Тима:

— Так я ему и тут спать не дала, очень сочувствую…

— Да ну, брось, — мне даже приятно было полуночничать.

Анна, покачиваясь, направилась к дому.

— Покажешь мне, где у вас можно привести себя в порядок и умыться? — прошептала, вытирая остатки слез с опухшего лица.

Торопов растерянно почесал подбородок, посмотрел на голые щиколотки Скраббл.

— Спасибо, дорогой Тим, за компанию, за ночлег, за грелку во все тело! — крикнул он вдогонку. Анна фыркнула, повела плечом, уводя развесившую уши сестру Тимофея.

Торопов открыл тетрадку, вписал предутренний сон Скраббл, удивленно почесал переносицу.

Анна зашла в комнату Тима.

Сейчас, в утреннем свете, она казалась больше, но так же по-спартански аккуратна. Ничего лишнего, предельная простота.