Альтераты. Соль

Анна почти не помнила эту ночь — все затмевали ярко-синие глаза в отражении. Призрачные губы шептали, руки тянулись к горлу, дотрагивались тонкими пальцами до кожи, оставляя ожоги. На запястьях проступили синяки и кровоподтёки, на плечах, на спине — длинные уродливые рубцы. Неизвестно откуда проступило родимое пятно на груди, чуть выше основания грудной клетки. Поднялась температура. В голове кружили чужие тени и на чужом непонятном языке, то приближаясь, то удаляясь, что-то твердили. Стоило ненадолго прикрыть глаза, как пространство сужалось: протяни руку и коснёшься… Чего? Анна не знала, но она боялась этого. И нещадно болело что-то внутри. Ныло, скреблось изуродованной кошкой.

Она вздохнула, в который раз заставляя себя сбросить наваждение. Вынырнула из него, почувствовав солнечное тепло и аромат кипариса.

— Где мы? — она огляделась: круглый белоснежный холл, настежь открытые ставни и огромные, от мраморного пола до резного потолка, двери. За ними — сад, цветущие магнолии, белоснежные дорожки и ровные ряды скамеек.

Сама она, к своему удивлению, обнаружила себя в кресле-каталке, жутком, словно испанское пыточное кресло. Ноги установлены на подставку, руки прижаты к подлокотникам. Попробовала встать. Тут же рядом оказалась женщина в медицинском костюме, не белом, а в весёленьком таком, оранжевом, с забавными слониками как на детских фланелевых пижамах:

— Нет-нет, не стоит вставать, так вы в безопасности. — Она положила горячие руки на плечи девушки, мягко и настойчиво заставив замереть. Тут же позвала: — Андрис Александрович, подойдите сюда, пожалуйста.

Из-за колонны показался яркий блондин. Высокий, более двух метров, рост, ясные глаза и широкая располагающая улыбка, узкое лицо в обрамлении светлых вьющихся волос.

— А, наша спящая красавица очнулась, — неуловимым жестом он махнул рукой медицинской сестре и подошёл ближе к Анне, разглядывая ее приветливо и с интересом. Из-за его широкой спины показалась сутулая фигура Аниного отца. Вид встревоженный. В ответ на удивленный взгляд дочери отвел глаза. — Мы тут пока с твоим папой поболтали.

— А, — Что происходит, где я? — Анна переводила взгляд с отца на высокого незнакомца. Тот доверительно дотронулся до плеча археолога, тихо и безапелляционно проговорил: — Думаю, вам стоит поговорить наедине. Беседка вам подойдёт идеально.

Он деликатно показал на распахнутые двери и искрящуюся белизной дорожку. Отец сухо кивнул, развернул кресло и толкнул его перед собой, выкатывая в сад. Человек по имени Андрис махнул им вслед рукой:

— Жду тебя, Спящая красавица, скоро обед!

Отец катил кресло с Анной и молчал. Под колёсами хрустел белоснежный гравий. Анне хотелось дотронуться до него, погладить колкие разномастные камешки, сложить из них пирамидку или хотя бы собрать слово «Вечность».

— Где мы находимся? — спросила опять. На этот раз получилось довольно грубо и требовательно.

Отец остановился. Не доехав до живописной беседки, присел в тени на пустующую скамейку, вытер лоб носовым платком.

— Это реабилитационный центр «Робкая звезда». Андрис Александрович — главврач, психиатр. Он любезно согласился понаблюдать за тобой. Несколько дней. Может быть, неделю, — он старательно прятал глаза. Щурился на солнце, посматривал на распускающиеся цветы — лишь бы не встретиться с дочерью взглядом.

Анна почувствовала ложь, застыла.

— Психиатр?

— Ты не здорова: обмороки в море, эти выходки ночью, — отрезал отец, нервно встал. Сухой, жёсткий, отчуждённый. — Я не могу обеспечить уход в лагере…

— Отправь домой…

— … И не могу отправить домой в таком состоянии. Ты нуждаешься в помощи.

На дорожке появилась пожилая дама в цветастом капоре. Улыбчивая и неторопливая, она почти прошла мимо, но вдруг решила развернуться:

— Сегодня непременно будет дождь.

— С чего вы взяли? На небе ни облачка, — отец был излишне резок со старушкой. Та недоумевающе взглянула на него:

— Как же, как же. Неужели вы не слышите, как тревожно кричат чайки?

Анна посмотрела снизу вверх на отца, отчётливо понимая, что он так решил и отступать не намерен. Так же как тогда, много лет назад.

— Это психиатрическая лечебница! Ты. Упрятал. Меня. В ПСИХУШКУ!

— Это реабилитационный центр, здесь пациенты наблюдаются в период ремиссии, — поправил отец без уверенности в голосе.

— Это психушка! — девушка не понимала, что происходит. Почему это происходит с ней. Вцепилась в подлокотники.

Отец поджал губы, скривился. Совсем как тогда, на кухне, когда Ане было семь. Процедил сквозь зубы:

— Это. Санаторий. И ты пробудешь здесь под наблюдением Андриса Александровича хотя бы на время диагностики.

— Да что происходит вообще? Я НЕ СУМАСШЕДШАЯ! — Анна заорала так громко, что из окон начали выглядывать другие пациенты. Странные, по-детски любопытные лица, но равнодушные и пустые. На дорожке показался главврач: