Альтер эво

Ворона приземляется ей на предплечье и аккуратно складывает крылья. С последних встреч ее координация заметно улучшилась.

– У меня там начались проблемы, – жалуется птица. – У тебя, как я понял, тоже.

– У гаражей – это ведь ты, да? Спасибо. Это было сильно.

– Обращайся.

– Бесполезно, но сильно.

Ворона Марк дерганым движением склоняет голову набок и сверкает одним глазом на Майю.

– Чой-то бесполезно-то?

– Мне все равно потом пришлось менять альтернативу, – отсутствующе сообщает Майя, глядя в сторону березок, за которыми уже давненько что-то освежается Давид. – Почти сразу же.

– Менять альтернативу?

Она поворачивает голову, легонько подбрасывает ворону Марка в воздух, и та, недовольно кряхтя, перелетает с ее руки на крышу машины.

– Я научилась перебираться из альтернативы в альтернативу, – говорит Майя без выражения. – Перемещать сознание, я так это понимаю, потому что тело… – Она снова поднимает левую руку перед вороной Марком, демонстрируя отсутствие трех пальцев – от мизинца до среднего. – Тело приходится занимать то, что есть. У вас так могут?

Сейчас Марк воплощает собой каменное изваяние в форме вороны. Проходит не меньше десяти секунд, прежде чем он откашливается (?) и хрипло признает:

– Нет. У нас так не могут. Насколько я знаю. Но я бы все-таки сказал не «сознание», а «внимание».

Майя кивает:

– Где внимание, там ци.

Ворона пышно распушается и встряхивается, точно только что приняла холодный душ.

– В любом случае. Я бы сказал: чтобы перебираться именно в ту альтернативу, которая нужна, требуется удерживать вниманием слишком много деталей. Каждую ромашку обоссанную. Это не уровень человека – держать в сознании весь мир. Ты – чертов бог, что ли?

Майя улыбается «чертовому богу», но улыбка выходит кривенькая и плохонькая.

– Я и не держу. – Она снова показывает вороне свою калечную руку. – Несколько прыжков назад я убила своего брата. И еще – своего… друга, два раза уже.

Ворона обдумывает сказанное:

– Не убила. Переместилась туда, где они оказались мертвы, да? Так у тебя навигация не получается? Дрейфуешь?

– Не получается, – кивает Майя, вновь бросая взгляд на деревца.

Фигуру Давида за ними видно не очень хорошо. Судя по всему, он просто стоит там на месте.

Марк величественным движением горного орла расправляет крылья, а потом преувеличенно тщательно укладывает их за спиной. Наконец каркает:

– Ты научишься. Нужен покой. Возможность сосредоточиться. Ежедневная практика. – Ощущение такое, словно ворона цитирует кого-то, причем без особой охоты, но слов лучше сама подобрать не может. – Отбрось все, что поглощает твое внимание – работу, привязанность, страсть, – и научись удерживать внимание на цели. Постепенно начнет получаться.

– Спасибо. – Майя рассеянно протягивает руку и пальцами чешет птице горлышко. – Правда, спасибо. Я попробую.

В первые секунды ворона Марк, кажется, охреневает от этакой беспардонности, но затем удовольствие берет свое.

– Ты пришел, чтобы что-то узнать? Я бы хотела помочь.

Птица млеет, прикрыв глаза.

– Ты все еще пытаешься разобраться, что там с убийством того человека? – Майя убирает руку.

С трехсекундной задержкой ворона Марк активизируется и зыркает на нее.

– Да нет… Я… Наверное, уже разобрался. Тут другое. – Он проходится по крыше транспорта, добравшись до края, неуклюже съезжает вниз по стеклу и тут же залетает-запрыгивает обратно. – Ты должна помнить. Был какой-то случай – еще до всего этого, – когда ты этого человека видела. Может, там, где никакого человека не должно было быть. В неправильном месте или при неправильных обстоятельствах.

Майя прикрывает глаза: темная глубокая вода, – опять вода, опять, – и лицо на дне, и от него не оторваться, и ей не хватает воздуха, голова болит, как будто в ней поселились демоны, и она видит слишком много несуществующих вещей. Не открывая глаз, она кивает.

– Вот. А он – тебя, – продолжает ворона Марк. – Он видел… э-э, что у тебя в голове. Твою, скажем так, картину мира. И откопал в ней что-то охеренно крутое, чего у нас нет, какую-то идею на миллион. – Когда птица выталкивает из себя «охеренно», это почти похоже на вокал какого-нибудь прогрессив-поп-певца. – Ты не знаешь, что бы это могло быть?

Майя ненадолго задумывается. Все, что она помнит теперь о том дне – это ее страх, сплошной ужас, и насилие над ее сознанием, и боль. Что чужак мог найти в ее мыслях? Откуда ей знать?

– Извини. – Она качает головой.

Марк молчит, потом как-то уныло точит клюв о козырек над аркой дверцы.

– У нас там за эту штуку убивают.

Пожав плечами, Майя отлипает от крыла.

– У нас тут и не за такое убивают. Мне нужно идти… – Она машет рукой в сторону деревьев, за которыми как вкопанный стоит Давид. Уже минут пять.

Майя больше не оборачивается. На сердце у нее – холод. Она делает несколько шагов по полю – шагать неудобно, под ногами крупные комья осенней земли, сырой и слипшейся, а еще колючая стерня так и норовит впиться в штаны. Через десять секунд ее затылок обдувает поднятый крыльями ветер, и ворона Марк аккуратно присаживается к ней на плечо. Несколько шагов они проходят молча.