Афанасий Гаврилович внимательно посмотрел на Зину. «Черная радость»? Определение довольно точное. В наш светлый мир, как черная краска, просочилась она из прошлого. Есть еще люди, которых радует не голубое небо, а тучи, нависшие над головой соседа. «Слыхали, Иван Иванович поскользнулся — чего-то там недоглядел, проштрафился. Снимут. Это уж как пить дать». И человек радуется черной, не нашей радостью.
— Разрешите, товарищ начальник, — послышался голос Толь Толича, голова его осторожно просунулась в палатку.
Набатников повернулся и нетерпеливо спросил:
— Где же хирург?
— Не беспокойтесь, Афанасий Гаврилович. — Толь Толич вошел и подчеркнуто вежливо доложил: — Ваше приказание выполнено. Врач уже здесь, руки моет. А как чувствует себя больная? — Он приблизился к кровати. — Ножку повредили, золотко? Где же это вас угораздило?
Любопытство Медоварова было вполне естественным. Он ничего не знал о прыжке Зины, так как в это время находился в нескольких километрах от лагеря, где встречал машины с вновь прибывающими грузами. Приехав в лагерь за несколько минут до взрыва, Медоваров сразу же получил распоряжение Афанасия Гавриловича мчаться в Малые Курнаки за хирургом. Расспрашивать о несчастье было некогда, вот почему Толь Толич оказался в абсолютном неведении, он даже не догадывался, где и как Аверина повредила ногу. Может, упала, оступилась? Всякое случается. «Ничего, будет умнее, — сказал он себе, нисколько не сожалея, а даже радуясь, что упрямая девица надолго оставит свои причуды — Слишком уж требовательна. Каждый день новые претензии. Теперь полежит, успокоится. Вместо девчонки пришлют настоящего летчика, постарше да попокладистее. Он должен понимать, что с начальством надо жить в мире. А эта глупа, неосмотрительна». Толь Толич бросил взгляд на Зину осторожно из-под бровей, боясь, чтобы не прочла она мелькнувшего в глазах торжества.
Ни Афанасий Гаврилович, ни Зина будто и не слышали вопроса Медоварова. Стоит ли сейчас объяснять причину прыжка? Ничего же толком не поймет. Усмехнется — и все.
— Заскочил на почту, — между тем рассказывал Толь Толич. — Захватил телеграммы. — Он протянул их Набатникову. — Лично вам есть. Из дому, наверное, от супруги…
Афанасий Гаврилович недовольно взял телеграммы и положил на колени. В палату вошла сестра в белом халате.
— Хотят вас видеть, профессор, — робко сказала она. — Говорит — срочное дело.
— Кто там еще?
— Не знаю. Молодой такой, высокий, курчавый… Беспокойный.
— Понятно. Зовите.
Багрецов остановился у входа. Бледный, с дрожащей нижней губой, он был весь — выражение глубокого отчаяния и невыразимой тоски. Уже ничто в мире его не утешит. В руках он держал одинокую, теперь ненужную радиостанцию.
…Когда Зина поднялась в воздух, Вадим долго смотрел на исчезающую в облаках точку самолета, затем, до боли в сердце тяжело вздохнув, направился в лагерь. На часах было ровно два. Должно бы все закончиться, но взрыва почему-то не слышно. Промелькнула слабая тень надежды: он еще успеет добежать — взрыв скалы отложен. Вадим не разбирал дороги, падал, спотыкаясь об острые камни, катился вниз по склону.
Его задержала охрана. Напрасно он доказывал, что ему необходимо быть в лагере именно сейчас, сию минуту. Круглолицый молоденький лейтенант-казах, вызванный на место происшествия, очень сочувствовал технику, но не имел права нарушить приказ — сигнала отбоя не было, и взрыв мог произойти незамедлительно.
Так оно и случилось. В горах загрохотал гром, потемнел горизонт от тучи взметенной земли, и сразу потемнело в глазах Багрецова. Конец.
На несгибающихся ногах, как на ходулях, он подошел к лагерю и увидел, что скалы нет, она осела. За ней открывалась цепь гор, похожих на синие облака.
Прежде всего он должен найти Набатникова. Сказали, что начальник экспедиции в медпункте…
Войдя в палатку, Багрецов не заметил Зину — ее загораживала полная фигура Медоварова. Он приветливо улыбнулся Вадиму.
— Ну как, теперь наладили? — Толь Толич взглядом указал на радиостанцию. — Вторая тоже хорошо работает?
— Второй… нет, — выдавил из себя Багрецов и порывисто повернулся к Набатникову. — Разрешите уехать? Мне здесь делать нечего.
Набатников сурово сдвинул брови.
— Есть у вас здесь дело или нет, судить буду я. Какую дальность вы получили?
— Пятнадцать километров. Но доказать не могу. — Вадим протянул ему коробочку с болтающимися наушниками. — Осталась только одна.
Толь Толич мягко, по-кошачьи, подошел ближе.
— А я вам что говорил, Афанасий Гаврилович? Сплошной обман. Сейчас наш милый юноша что-нибудь придумает. Дескать, мышка бежала, хвостиком вильнула — и скатилось в пропасть золотое яичко. А может, взрыв виноват? — Толь Толич с притворной отеческой нежностью взглянул на Вадима.
— Обрадовались? — вспылил Багрецов и, как бы опомнившись, уронил голову на грудь. — Ну да, теперь смейтесь. Теперь уже все равно. Все равно, — механически повторял он. — Оставил включенной… там… за ящиками… Взрыв… Ничего не знал…
Набатников предупреждающим жестом остановил его и обратился к Медоварову: