Алоха из ада (ЛП)

Я ныряю в комнату, перемещаясь от тени к тени, нанося наацем удары по верхним светильникам. Я гашу их один за другим, создавая себе больших теней, из которых могу работать. Белый костюм стреляет в меня, но «Хьюго Босс» занят перезарядкой. Я чувствую, как две пули проходят через моё пальто чуть выше ноги и ныряю обратно в темноту.

Половина комнаты в тени, и офицеры Маммоны нервничают. У миссис Хоган нет пистолета, так что я отправляюсь за ней первой. Держа большую часть тела в тени, я выщёлкиваю наац, оставляя его гибким, пока он не обвивается вокруг её лодыжки, затем я туго затягиваю его как силок. Я растворяюсь в стене, продолжая тянуть наац, и он тащит её по полу, словно она привязана к товарному поезду. Когда она ударяется о стену, я хватаю её за лацканы и поднимаю на ноги. При виде одних моих рук, у «Хьюго Босса» начинается зуд. Он выпускает всю обойму, только я снова в тени, а в его рыжеволосой партнёрше внезапно становится полно дыр. Я убираю руки и даю ей упасть. Молочный человек проверяет её тело, и у меня отчётливое ощущение, что у него что-то было с миссис Хоган, потому что, увидев её спину всю в дырявых кратерах, он наводит пистолет на «Хьюго Босса» и вышибает тому мозги.

Теперь остались только молочный человек и Маммона. Он хватает Маммону сзади за воротник и тащит в самое большое пятно света, громко зовя охрану. Никто не откликается. Он продолжает кричать, пока Маммона с пола не наносит ему удар наотмашь.

— Перестань орать мне в ухо. Если бы подкрепление шло, оно было бы уже здесь. Лучше тебе самому пристрелить его, прежде чем он убьёт нас.

Я выхожу из-за колонны, где в первый раз вошёл в комнату и кричу: «Он прав. Ни один охранник не попадёт сюда без моего разрешения».

Молочный человек стреляет в темноту.

— Умная уловка. Израсходовать все свои патроны, стреляя в никуда. Тебя этому научили в военном училище? — спрашивает Маммона.

Но молочный человек не слушает. Он больше не солдат. Он разгневанный бойфренд, стремящийся отомстить тому, из-за кого убили его девушку. Вступай в клуб, уёбок.

— Покажись! — кричит молочный человек.

— Уже, — отвечаю я, — не смотри на тени. Я прямо перед тобой. Иди и достань меня.

Он достаточно зол из-за миссис Халк, так что отходит от Маммоны и крадётся по краю света, вслушиваясь и пытаясь понять, откуда идёт мой голос.

— Вернись сюда, — кричит Маммона, — он провоцирует тебя.

Я достаю из кармана зажигалку Мейсона и швыряю на ближайший диван. Молочный человек разворачивается и разносит вражескую мебель. Я бросаю чёрный клинок. В последнюю секунду он видит его, но не может увернуться, и клинок входит ему в правый глаз. Он мёртв ещё до того, как падает на пол.

Маммона наконец видит меня, когда я выхожу из-за его плавающей карты Вселенной. В комнате, кроме нас, никого. Все мёртвые офицеры Маммоны исчезли из бытия и находятся на пути в Тартар, ад ада.

Я беру зажигалку Мейсона с дивана и кладу обратно в карман.

С пола Маммона широко обводит рукой комнату, словно обращаясь к множеству зрителей.

— Поглядите, возвращение блудного труса. Давненько, ассасин. Как оно? Наслаждаешься жизнью наверху? Потрясающий загар.

Я неспеша подхожу к нему.

— Заметь, я не тороплюсь. Хочу, чтобы ты привык видеть мир с уровня пола.

Он оглядывает меня.

— Классное пальто. А туфли ужасны.

— Мне нравится, что ты сделал с этим местом. Вот почему ты выбрал Мейсона? Он нашёл тебе хорошего дизайнера?

— Я с Мейсоном, потому что ценю победителей.

— Как те пятеро, которых я только что убил? Или это было в тот раз, когда ты связался с Люцифером, чтобы завладеть Небесами? Признай. В области выбора победителей ты полное дерьмо.

Ноги Маммоны раскинуты под забавными углами. Он приподнялся на локтях, пытаясь получить обзор поудобнее. Я кружу вокруг него так, что половину времени он беседует с пустым воздухом.

Он пожимает плечами.

— Тогда мы были молоды и охвачены радостным волнением оттого, что можем избавиться от старого и перестроить мир. Теперь я старше и понимаю. Тогда наши планы не были достаточно проработаны. В этот раз всё по-другому.

— Буду держать за тебя пальцы скрещёнными, дафбой[201]. У меня такое чувство, что если ты облажаешься ещё раз, то для тебя не останется ничего, кроме Тартара. Если только ты не знаешь чего-нибудь ещё ниже.

Он продолжает улыбаться, но его губы слегка непроизвольно дёргаются. Тартар — единственное, что по-настоящему пугает всех этих адовых ублюдков. Даже они не знают, что там внизу. Возможно, Люцифер знает, но его нет рядом, чтобы спросить.

Маммона ухитряется выдавить издевательский смешок.

— Что смешного?

— Ничего. Личная шутка. Ты не поймёшь. У меня на столе есть вино и Царская водка. Слышал, последнее время ты стал настоящим пьяницей.

— Ты слышал это, когда Касабян ещё шпионил на Люцифера? Эти разведданные устарели. В настоящее время я пью только в компании и по поводу.

— Так говорят все пьяницы. В любом случае, угощайся.

Я нюхаю бутылки у него на столе. Они не пахнут ядом, но с Царской водкой сложно сказать, так как она вполне сама по себе уже отрава. Я начинаю шарить у него в столе.