Алое пламя

Прошло три дня, после того, как Вермир шёл по улице весь в крови. Он не помнит почти ничего, лишь непонятные отрывки, не помнит, как пришёл в таверну, два раза постучал, медленно, могильно, и упал на открывшего дверь Нелда. Посетителей было мало, но все смотрели с открытым ртом и полупустой кружкой в руках. Дора подбежала, заревела, Нелд стал её успокаивать, пытаясь заткнуть раны. Кое-как через пару минут они втащили Вермира на второй этаж, Дора не переставала рыдать, а Нелд что-то бормотал. Уложили тело на постель, Дора дрожащими руками обмыла раны, все лицо, изрытое рвами, Нелд бегал по всей таверне, ища чистые тряпки, и послал за доктором. Продырявленное веко опустилось в глазницу, весь живот залит кровью, а из огромной раны хлестала кровь, будто из крана, губы посинели. Дора всё время бросалась проверять пульс, местами пропадающий, но всегда возвращающийся. Нелд же не мог смотреть на лицо друга и пару секунд. Доктор пришёл спустя пятнадцать минут, всё это время Нелд пытался успокоить Дору, но сам ужасно боялся, Дора припадала к груди, проверяла, дышит или нет. Доктор нисколько не ужаснулся, лишь слегка удивился, выгнал всех и остался один на один с истекающим кровью телом.

Вермир очнулся всего лишь за пару часов до прихода Гихила, и первое, что почувствовал, тягучую боль в левой глазнице, щипание на лице и огромный пульсатор в животе, будто сердце находится именно там и стучит, словно молот.

Вермир жалеет, что вообще полез разбираться, уловил себя на том, что готов отдать всё, лишь бы с ним ничего не случилось. Готов отдать Дору на изнасилование, таверну Нелда на разнос, всё, лишь бы не покалечили, но сразу же будто кол вонзился в грудь, он пристыдил себя, за то, что поддался страху, что готов даже подумать об этом, но как только прошли эти мысли, пришли другие, гласящие, что надо было бросить всё и всех ради себя. Он метался от одной мысли к другой, от высшей морали до низшего цинизма, но так и не смог найти выход. Разум, словно безумный, метался меж мыслей, идей. Хоть тело и слабо, хоть трудно говорить, но разум крепок, ясен, разгорается, как костёр.

Гихил сдержал слово. Вечером пришёл доктор с моноклем и небольшой кожаной сумкой. До прихода врача Вермир перемалывал воспоминания, рыл в памяти, как крот. Доктор выложил на стол белоснежные бинты и пару бутыльков с бесцветной жидкостью. Нелд стоит возле окна, следя за действиями гостя. Врач разрезал ножницами тряпки на голове Вермира и даже не скривился, увидев ужасную картину.

– У вас развилось гниение, видимо, плохо продезинфицировали, – холодно сказал он, открывая бутылёк. – Сейчас будет немного больно.

Физическая сила появилась сразу, как только первая капля коснулась жёлтых с комочками ран. Вермир схватился за край кровати, застонал.

– Терпите, – без жалости сказал доктор, – выжигать гной всегда больно.

Нелд не мог смотреть на изуродованное лицо друга, пытался глядеть в окно, скрестив руки на груди, и думать о воде. Выходило, правда, очень плохо, мешали стоны.

Спустя пару минут врач, вытаскивая из сумки иголку и катушку нити, сказал:

– Если вы думаете, что на этом боль закончится, то вы ошиблись.

Нелд всё время простоял с встававшими и опадающими волосами, стоны переходили в рыки, в хрип, но все эти звуки пугали. Нелд бы выбежал оттуда, не оборачиваясь, но не смог двинуться с места.

Доктор, зашив раны на лице, принялся дезинфицировать живот, а после нескольких минут, в которых Вермир громко дышал и отстранённо смотрел в потолок, принялся сшивать дыру. Всё тело Вермира оказалось мокрым, постель пропиталась потом. После зашивания доктор положил иголку и моток ниток в сумку, задумчиво посмотрел на пустую глазницу, вытащил из сумки баночку с белой мазью, обмазал зашитые раны и перебинтовал, оставив рот и глаз свободными. Вытирая руки о тряпку, он сказал:

– Мой помощник будет приходить раз в три дня, делать перевязку и обеззараживать. Гниение не так просто вывести, как многим кажется, а плоть ест на ура, как бобры деревья. Я буду приходить раз в неделю, проверять. И на будущее, никогда не делайте такую перевязку, которая была у вас. Мало того, что трудно дышать, так ещё дыхание жжёт раны.

– А что с глазом? – встревоженно спросил Нелд, всё ещё смотря в окно.

– А что с ним? – спросил врач, подняв бровь. – Его нет.

– Я хотел сказать, глазница.

– Зарастёт, и лучше этому процессу не мешать, – сказал врач, пожав плечами, – если тело сильное, то всё будет в порядке, а оно сильное, раз ещё дышит.

Врач взял сумку, вставая. Нелд пересилил себя и с комком в горле проводил доктора до двери.

– Всего доброго, – холодно сказал доктор и вышел.

Вермир судорожно дышит, руки дрожат, через белые бинты проступает свежая кровь. Нелд глянул на него, на столик, где грязные от крови тряпки, всё то же блюдце с красной водой, пусто посмотрел в стену.