Алое пламя

Ифи улыбнулся, сощурив глаза. Нелд ошарашено посмотрел на помощника градоначальника, не понимая, зачем сюда пришёл такой высокопоставленный чин, хотя и догадывался.

– Вижу, вы человек прямой, и не любите прелюдию, так что, так сказать, рублю с плеча, – сказал Ифи. – Недавно мы с Вергилием Суальским, градоначальником, прослышали весть, что драконоборец, единственный на весь город и прикреплённые земли, жестоко избит и ранен, истекает кровью и нуждается в помощи. Мы с градоначальником были ранены в самое сердце от таких вестей, вы не представляете, что там творилось, градоначальник аж заплакал от горя. И так, как мы не можем стоять в стороне от такого безобразного и экстраординарного случая, то мы решили предложить помощь, и покарать преступников, разумеется.

Нелд остался стоять в нерешительности, смотря на Ифи, на лбу появились три чёрточки, он отёр потные руки о фартук и сглотнул.

– Мы не сможем помочь, – сказал Ифи, – если не узнаем, где он, да даже хоть я и знал, сами посудите, то не завалюсь же я к почти не знакомому тяжелобольному. Это некультурно. Поймите, в этом нет ничего страшного, я не бандит, не грабитель, я официальное лицо и от моих действий зависит многое. Засим прошу проводить к пострадавшему.

Ифи вытянул тонкую шею. На мгновенье Нелд засомневался, задумался, почему-то подумал, что это испытание и нужно его пройти с достоинством, но так же подумал, когда пришёл Гихил, но тогда он не мог отказать, а сейчас может. Почти сразу же все глупые мысли ушли. Ведь действительно Ифи не сможет причинить вреда Вермиру, Нелд будет стоять сзади и наблюдать. Да и кто он такой? Всего лишь владелец трактира, не имеет ни капли власти, а если Ифи действительно будет нужно, то он придёт со стражей и всё перевернёт, но Вермира найдёт.

– Пойдёмте, – глухо сказал Нелд, разворачиваясь.

Ифи встал сразу за Нелдом, и как только дверь открылась, то сразу прочувствовал вонь, но не зажал нос лишь из уважения. Запах такой, будто попал в камеру пыток, повсюду кровь, искорёженный человек, ужасный запах, мухи. Мир будто потерял все краски разом, оставив лишь кровавый цвет, но Ифи нацепил маску доброжелательности, поставил стул у кровати и сел.

Вермир не сразу понял, что зашло двое, а не только Нелд. Он медленно повернул глаз к Ифи, зрачок наполнился изумлением.

– Здравствуйте-здравствуйте, – проговорил Ифи, – надеюсь, вы меня не забыли. Хе-хе. Плохое с вами случилось, Вермир Малдович, но не для того я пришёл, чтобы ещё более вгонять в сердце ваше тоску, а для того, чтобы уведомить вас, мы это просто так не оставим. Случай этот крепко задел нас, так что уже ищем негодяев, дабы придать правосудию, ну а вам… вам постараемся помочь, чем можем. Таков сказ градоначальника нашего, Вергилия Суальского. Я с этими словами и намерениями вполне согласен. Не должно было с вами такое случиться, да не с кем не должно… Эх, да вот… ну, что остаётся, крепитесь, терпите. Знаю-знаю, и сказать что-нибудь хотите и возразить, может, а говорить не можете. Ну, духом не падайте, терпите, всех перетерпите, гадов-то этих перетерпите. А стража обязательно найдёт негодяев, я вам слово даю. Ну, навестил, проведал, пора и дальше бежать. Прощайте.

Ифи вышел спиной вперёд, не закрыл за собой дверь и поспешно выбежал из таверны.

«Выжил», – подумал он, – «кровью захлёбывается, вонью задыхается, а умирать не собирается».

Нелд вздохнул, не зная, что сделать, что сказать, чем помочь, чтобы облегчить ношу друга, захотел сказать подбадривающую речь, но через пару секунд подумал, что будет неуместно и совсем не подбадривающе. Он взглянул на перевязанную голову и откинул взор, не понимая, как помочь, как подступиться, боясь сделать ещё больнее, обидеть, испугался, что сделает только хуже, и решил, что лучше ничего не делать.

Просидев пару минут, он сказал:

– Ну, я пойду. Вечером зайду, как обычно.

Вермир боковым зрением видел, как Нелд осторожно, но поспешно вышел, закрыв дверь. Ему больно, стыдно, за то, что друзьям приходится за ним убирать, помогать, перевязывать раны, смотреть на гниющие, кровоточащие раны, смотреть на этот ужас, и в высшей степени обидно за боль, за изуродованное лицо, за отнятый глаз, обидно, что потерял красоту, и ещё больше обидно, что ничего бы этого не было, будь он жёстче, сломай он руку здоровяку, то всё было бы в порядке. Он много над этим думал, с тех пор, как очнулся. Всё было бы по-другому, если бы он не раздумывал о целесообразности поступков, а просто делал.