Алмазы шаха. Повести, роман

Выйдя из квартиры Вологдина на лестничную площадку, Пластов остановился. Показалось: кто-то побежал наверх. Прислушался - как будто тихо. Постоял. Все-таки он отчетливо помнит: как только он вышел из квартиры на лестницу, раздались быстрые шаги. Слежка? Нет, вряд ли кто-то следит за ним, скорее играют мальчишки. Подождал, спустился вниз, пошел по Съезженской к трамваю. Стал переходить улицу; мельком повернул голову и снова показалось: кто-то идет за ним. Теперь уже он был настороже; делая вид, что сворачивает к трамвайной остановке, чуть изменил наклон головы, боковым зрением заметил: какой-то человек, шедший метрах в тридцати сзади, скрылся в подъезде. Сама Съезженская пуста, прохожих почти нет, только впереди, на Остановке, оживление. Человек, шедший за ним, спрятался, и нет никакого сомнения: он за ним следит. Причем с момента, когда он вошел в квартиру Вологдина, может быть, и раньше, но с этого момента - точно. Вспомнился пустырь, двое с ножами - они? Не исключено. И все-таки вряд ли, там была глухая пустошь, напали эти двое на него не наверху, а в яме, когда он был надежно скрыт от посторонних глаз. Здесь же открытая улица, впереди люди, можно позвать на помощь. Пока ничего сзади нет, но главное он установил: кто-то за ним следит. Так как сейчас он собирается подъехать к Московской заставе, в полицейскую часть, лучше случая не придумаешь: во-первых, можно проверить, насколько важно для наблюдающего не потерять его из виду, во-вторых, попытаться увидеть, кто же именно этот наблюдающий. Продолжая двигаться к трамвайной остановке, он еще издали заметил трамвай и чуть сбавил шаг. Хвосту сейчас должно казаться - он не собирается сесть. Вот два по-летнему открытых, погромыхивающих на стыках вагона остановились, люди стали выходить - и тут же Пластов побежал. Как будто он рассчитал точно, даже если наблюдающий выбежит, вскочить на подножку трамвая он не успеет. На бегу Пластов услышал звонок кондуктора, толчок буферов, ускорил бег, незаметно нагнул голову и увидел, как сзади, надвинув на глаза шляпу и прикрываясь газетой, из подъезда выскочил человек. Еще прибавил, оглянулся - уйти не удается, человек уже метрах в пятнадцати и продолжает быстро сокращать расстояние. Вскочив в полупустой вагон, Пластов прошел в середину, сел и увидел, как человек в надвинутой на глаза шляпе догоняет трамвай. Вот бежит рядом, держась за поручни.

Лица не разглядеть, ничего общего с теми двумя, единственное - апашский налет придает сдвинутая на нос шляпа. Одет, как обычно одеваются петербуржцы этого возраста из общества: белые брюки, белый жилет, полосатый английский пиджак. Вот пружинно вскочил на подножку, не посмотрев в его сторону, поднялся на заднюю площадку. Отвернулся. Стоит, покачиваясь в такт движению. Пластов сделал вид, что не смотрит туда; конечно, хотелось бы разглядеть лицо, но ничего - посмотрим, как поведет себя этот апаш у Московских ворот. На полицейского филера не похож, тогда кто это? Кажется, взявшись за защиту интересов Глебова, он кому-то очень мешает. Но ведь, в конце концов, он только адвокат, что надо от него всем этим людям? Любопытно: человек, стоящий на задней площадке, все рассчитал, его лица Пластов в любом случае не увидит. Единственное, можно выйти на площадку и спросить напрямик: почему человек за ним следит? Нет, конечно, глупо, в лучшем случае тот ответит, что никому не возбраняется прыгать в отходящий трамвай, но ведь может быть что-то и хуже…

Сойдя у Московских ворот, Пластов замешкался. Повернуть для проверки направо, к сгоревшему заводу? Сейчас день, да и там идут какие-то работы, издали видны люди… Или сразу пойти налево, к полицейскому участку? Решив не мудрствовать, он все-таки пошел налево. Двинувшись по тротуару, оглянулся, кажется, хвоста нет. Да, точно, трамвай ушел, и человека в сдвинутой на лоб шляпе поблизости не видно. Вгляделся в отошедший довольно далеко вагон: кажется, на задней площадке кто-то стоит, но понять кто, невозможно.

14

Пластов, конечно, знал, что адвокаты, ведущие подследственные полиции дела, имеют право обращаться к полицейским только официально. Сейчас же он как раз хотел воспользоваться неофициальными связями, чтобы узнать, какой характер носит ведущееся но пожару следствие. Поэтому в двери четвертого участка Нарвской полицейской части он вошел, улучив момент, когда там никого не было. Пошел по коридору, стараясь не привлекать внимания; стоящему у входа в официальную часть городовому начальственно кивнул. Тот осторожно козырнул, спросил тихо:

- Простите, к кому-с?

Выдержал внимательный взгляд полицейского, доверительно улыбнулся:

- Иван Альбертович у себя?

Полковник Иван Альбертович Лернер был приставом участка; Пластов шел не к нему, просто он знал это имя, как и имя любого из петербургских приставов. Городовой вытянулся:

- Так точно-с.