Алмазы шаха. Повести, роман

- Да. Сегодня у нас с ним состоялся тайный разговор, на набережной.

- Почему именно на набережной?

- Пикар признался мне, что теперь не верит в полиции никому. Мне же он доверился лишь из-за того, что давно уже догадался: мы с тобой работаем на пару.

- Догадаться было нетрудно.

- Естественно. Именно поэтому он и решил поговорить со мной начистоту.

- И что же он тебе сказал?

- Как я понял, старик решил заняться этим делом всерьез.

- Неужели?

- Да. Пикар поклялся мне, что выявит убийц Дюбуа, чего бы это ему ни стоило.

- Приятно слышать. Вот только никак не возьму в толк: что это его так завело?

Помолчав, Марсель усмехнулся:

- Простая вещь. Деньги.

- Деньги?

- Да, деньги. В день Дерби наш папа включил в свою игру лошадь Дюбуа, Гугенотку. И выиграл на ней чудовищную сумму. Что-то около миллиона франков. Представляешь?

- Не представляю. Жильбер каким-то чудом ухитрился не выдать себя интонацией. Зато мотивы папы мне теперь понятны.

- Мне тоже. Да и нам ведь с тобой это на руку.

- Конечно. Интересно, есть ли у Пикара какая-нибудь версия?

- Жиль, ты знаешь Пикара не хуже меня. Старик осторожен, как лис, поэтому с версиями пока не торопится. Но за расследование взялся довольно рьяно. И многое уже выяснил.

- Например?

- Например, ему удалось установить, что в день Дерби около жокейской дежурила липовая машина «скорой помощи».

- Липовая машина «скорой помощи»… - Жильбер помолчал. - Любопытно.

Еще как любопытно. Эта машина опоздала, и именно поэтому Дюбуа успели погрузить в настоящую «скорую», ну а так бы - сам понимаешь. Липовая «скорая» повезла бы Дюбуа в больницу, где его ждал бы заранее подготовленный врач. Который уж точно поставил бы нужный диагноз. Вроде того же сердечного приступа. И все было бы шито-крыто.

- Засечь, откуда взялась эта «скорая помощь», не удалось?

- Удалось только выяснить, что номера, под которым эта «скорая» дежурила у ипподрома, в природе не существует. И все.

Они помолчали в тишине. Наконец Жильбер сказал:

- Ладно, Марс, иди. Представляю, как ты устал после дежурства.

- Что есть, то есть. Чао, Жиль, завтра у меня выходной, я зайду. Пока.

- Пока.

Марсель ушел, Жильбер же после его ухода еще долго лежал, вглядываясь в темноту.

Проснувшись, Анри сразу же вспомнил все. И прежде всего то, что отца уже нет. Полежав немного, понял: державшее его все эти дни за горло ощущение тяжести и пустоты не уходит. И не уйдет. И вряд ли он сможет когда-нибудь от него избавиться.

Все же, сделав над собой усилие, он заставил себя встать. Превозмогая себя, принял душ. Затем, достав из холодильника еду, позавтракал. Посмотрел в окно флигеля: на дорожке уже идет работа.

С трудом заставив себя выйти на дорожку, он проработал с лошадьми около часа. После этого, осознав, что толку от его работы все равно не будет, снова вернулся в свою комнату. И снова лежал, бессмысленно разглядывая стены и потолок. Он осознавал, что должен, обязан хоть чем-то заполнить вызванную смертью отца пустоту, но не понимал, каким образом сможет избавиться от нее… Не понимал, и все…

Из транса, в котором он пребывал, его вывел заглянувший в дверь Себастэн:

- Анри, прости, пожалуйста, но этот Ричардс подъехал прямо к депо.

- Ричардс? Какой еще Ричардс?

Удивленно уставившись на него, Себастэн выдавил:

- Как какой? Ричардс, представитель братьев Мухаммедов. Он же ходит к нам каждый день, как на работу. Хочет с гобой поговорить.

- Да? И… что, ты мне уже говорил о нем?

- Конечно. Я говорил тебе о нем каждый день. С самого дня Дерби. Но ты не обращал на мои слова никакого внимания. Вот и все.

Ричардс, подумал Анри. Представитель братьев Мухаммедов. Мультимиллиардеров братьев Мухаммедов, хозяев всего скакового спорта Великобритании. Наверняка в другое время, услышав, что им заинтересовались братья Мухаммеды, Анри решил бы, что все это ему мерещится. Каждый жокей, работающий на братьев Мухаммедов в Англии, мировая знаменитость. Но странно, сейчас, выслушав Себастэна, он вдруг понял: его сообщение не произвело на него никакого впечатления. Он знает точно: он ничего не хочет. Уж во всяком случае, не может и думать о каких-то переговорах, пусть даже с братьями Мухаммедами.

Уставившись на Себастэна, Анри спросил:

- И что хочет этот Ричардс?

- Он хочет поговорить с тобой. Насколько я понял, твое выступление в Дерби произвело на братьев Мухаммедов сильное впечатление.

- Себастэн, клянусь, сейчас я не могу говорить ни с кем. Я просто тряпка, понимаешь?

- Малыш, я бы на твоем месте все же с ним поговорил. Он от тебя не отстанет. Да и потом, неудобно, как-никак это братья Мухаммеды.

- Ладно. - Усевшись на кровати, Анри натянул кроссовки. - Скажи, я жду его внизу, в холле.

Джон Ричардс оказался высоким человеком лет тридцати пяти, с мягким приятным голосом и отличными манерами. Посидев несколько секунд молча, он сказал: - Месье Дюбуа, примите мои соболезнования, я знаю о вашем горе, но жизнь продолжается. Вы, конечно, знаете, кто такой мистер Саид Мухаммед?

- Конечно. Я жокей.