Алмазы шаха. Повести, роман

Через полчаса Анри вместе с матерью стоял перед окошечком регистратуры госпиталя Святого Марка. Регистраторша с крахмальной наколкой, записав фамилию и имя больного, нажала несколько кнопок. Взглянув на дисплей, спросила, ие поднимая глаз:

- Мадам, месье, простите, вы родственники?

- Да, - сказала мать. - Я жена, а это сын.

- Больной в реанимационном отделении. Во всяком случае, был там три минуты назад. - Регистраторша так и не посмотрела на них.

- Был? - Мать помолчала. - А сейчас?

Снова нажав несколько кнопок, регистраторша мягко улыбнулась:

- Мадам, мне пока ничего неизвестно. Если мадам и месье желают, вы можете пройти в реанимационное отделение. Я предупрежу пост.

- Да, мы желаем.

- Пожалуйста. Четвертый этаж на лифте и направо до конца. Спросите доктора Бергмана.

Поднявшись на лифте и пройдя по коридору до дверей с надписью «Реанимация», они увидели невысокого человека средних лет в белом халате, белом колпаке, со спущенной на грудь синей повязкой. Внимательно посмотрев на них из-под огромных очков, человек спросил:

- Простите, вы мадам и месье Дюбуа?

- Да, - сказала мать. - Нам предложили пройти сюда и спросить доктора Бергмана. Нам нужно…

Не дав ей договорить, человек мягко тронул ее за руку:

- Простите, мадам, я уже предупрежден. Я доктор Бергман.

- Да? - Некоторое время мать стояла, глядя на него. - И… как мой муж?

- Мадам, мы пытались сделать все, что могли. Вам нужно крепиться.

- Да? - Мать взяла Анри за руку. - Вы хотите сказать, мой муж…

- Увы, мадам. - Сняв очки, доктор Бергман моргнул и тут же надел очки снова. - Когда его привезли к нам, у него уже минут двадцать не было пульса. К тому же яд успел разрушить все внутренние органы.

- Яд? Это был яд?

- Да, мадам, это был яд. Очень сильный яд.

Все, что говорил доктор Бергман дальше, Анри уже не слышал. Он только повторял про себя, глядя на расплывающиеся белые пятна: отца нет. Отца больше нет. Нет.

Остаток дня Анри провел в своей комнате в депо, лежа на кровати. Попросив Себастэна не пускать к нему никого, по какому бы поводу его ни спрашивали, он запер дверь комнаты на ключ и сразу же рухнул навзничь. Какое-то время он просто плакал, не стыдясь своих слез; потом, когда слезы кончились, просто лежал, бессмысленно разглядывая потолок и стены. Он уже знал, что приз Дерби судейская коллегия решила все же отдать Сен-Клу, однако это его нисколько не взволновало. На него наваливалась, его душила пустота, возникшая внутри. Отец был для него больше чем отцом; он был для него братом, другом, отец вырастил его, научил любить все то, что он сейчас любит. Отец всегда, не жалея, отдавал ему свое свободное время, а главное, отец понимал его, понимал так, как не сможет понять никто и никогда. Именно поэтому он чувствовал себя сейчас так, будто из него что-то вынули, оставив внутри, в нем самом, пустоту.

Взяв пульт, Жильбер чуть прибавил громкость на укрепленном над спинкой кровати телевизоре. Теленовости были прерваны появлением сестры. Заглянув в палату, Патрис проговорила:

- Месье Ткела, к вам гость.

Сообщая ему это, она буквально лучилась улыбкой. Подумав, что это неспроста, Жильбер спросил:

- Что же это за гость?

- Та самая дама.

- Та самая дама?

- Да. Которая приносила розы. Ведь я говорила, что она еще придет.

Неужели это Нгала? - подумал Жильбер. Конечно, он будет рад ее видеть, и все же…

- Где она? спросил он.

- Здесь, у двери. Она может войти?

Прежде чем что-то сказать, Жильбер выключил телевизор. Конечно, он помнил все, что было связано с разыгравшимися три дня назад событиями. Смертью мужа Нгалы, призом Дерби и выступлением в этом призе Анри вместо отца.

- Так она может войти? - повторила сестра.

- Конечно, пусть войдет.

Войдя, Нгала молча подошла к окну, положила на подоконник букет свежих роз. Налила в вазу воды, поставила цветы в воду и только после этого, усевшись на табуретку рядом с Жильбером, посмотрела на него. Встретив его взгляд, вымученно улыбнулась. Сказала тихо:

- Как ты? Выглядишь ты лучше, чем я думала.

- Да я уже почти здоров. Он помолчал. - А как ты?

- Что ты спрашиваешь? В больнице же лежишь ты.

- Я знаю, у тебя неприятности.

- Ну… - Она помолчала. - Что об этом говорить.

- Смерть мужа, вся история с Анри. Я ведь смотрю телевизор.

- Д-да… Знаешь, на меня вдруг все это свалилось… как-то скопом.

- Газеты и телевидение сообщают, что причины смерти твоего мужа до сих пор не выяснены. Правда, в одной из газет я прочел, что полиция считает: твой муж умер от сердечного приступа.

- Не знаю, зачем только полиция выдумала эту чушь про сердечный приступ. Это полная чушь. Полная.

- От чего же умер твой муж?

- Его убили. - Нгала сказала это еле слышно.

В версию естественной смерти Дюбуа Жильбер не верил с самого начала, и слова Нгалы подтвердили: он был прав. Все же, чтобы выяснить все до конца, он спросил:

- Каким же образом его убили?

- Его отравили леденцами. Эрнест сосал леденцы, чтобы легче было бросить курить.