Альма. Ветер крепчает

За несколько дней жизнь на корабле вошла в свой ритм. Все на борту знают, что сейчас – лучшая часть бесконечной дороги, которая приведёт их в Африку, потом к американским островам, а затем назад к берегам Европы.

Их всего сорок. Будь это военный корабль такого же размера, их было бы три сотни. А через несколько месяцев, если всё пойдёт по плану, на борту будет под шесть сотен человек. Так что нужно пока наслаждаться простором и чистым воздухом. «Нежная Амелия» напоминает огромную стройку, которую пока ещё можно исследовать.

Однако матросы не останавливаются ни на миг. Вожеланд следит, чтобы они не выбивались из взятого капитаном адского ритма. Тереть, вощить, смолить, скрести, нести, лезть, вязать, втаскивать, обшивать, стягивать… Вдобавок спать мало, есть плохо, ежесекундно опасаясь наказания: ударов пеньковым канатом по спине.

Капитан решил идти прямым курсом на юг. Он не боится пиратов из Сале и Рабата, которые нападают на суда, проходящие слишком близко к этим пустынным берегам. Некоторые корабли благоразумно огибают их к западу от Канарских островов. Но Гардель не любит идти в обход – и осторожничать тоже. Он держит курс прямо на Африку. Он верит в десятки натянутых парусов, в подбитые медью днище и борта, что ещё ускоряет бег судна. Он верит в скорость.

Чтобы объяснить своё нахождение на свободе, Жозеф быстро разболтал про заключённый с Гарделем уговор. Он сказал всем и каждому, что работает задаром. Бесплатно служа юнгой, что иначе обходилось бы в двадцать ливров в месяц, он таким образом возместит Гарделю более трёхсот ливров к их возвращению во Францию.

Разумеется, это не покроет стоимости часов и уж тем более – нанесённого капитану оскорбления… Потому, раз уж Жозеф умеет читать и писать, Гардель настоял, чтобы тот между вахт вдобавок отрабатывал в штурманской рубке как писарь. Так говорит Жозеф всем подряд. И действительно, каждый день Жозефа Марта видят вместе с Лазарем Гарделем, как они горбятся над судовым журналом среди разложенных карт. Когда капитана вызывают куда-то, Жозеф остаётся работать один.

В остальное время он следует ритму матросских будней. Он знает, что должен раствориться в жизни корабля. Знает, как раздаются привилегии, образуются лагеря, рождается зависть, опасная для всякого моряка. Жозеф работает быстрее и лучше многих, но не забывает нарочно ошибиться, когда надо, чтобы получить свою порцию брани и взысканий. Для того и придуманы юнги, чтобы звать их недоростками и напоминать, когда они ставят паруса, что такой дохляк и кильку не поднимет.

Так что Жозеф старается не выделяться. Когда надо, делает вид, будто попивает горькую, мухлюет в карты, жутко поёт за работой.

Но главный секрет его спокойной жизни в том, что ни одной серебряной монеты не попадает ему в руки. Ни гроша. Это знают все на борту.

А раз денег Жозеф не получает, раз карманы у него всегда пусты, то он и не в счёт. Такова участь всех изгоев, бедняков и поэтов. Чужие глаза смотрят сквозь них, не замечая. Они больше не существуют.

Для моряков Жозеф – как чайка, севшая на ванты, или кот Геракл, задаром гоняющий крыс, а потом греющийся у котла Кука.

Оставаясь один на один с Гарделем, Жозеф играет уже другую роль. Он корпит над загадкой Люка де Лерна. Делает вид, будто разгадывает записку. Его единственная цель – стать для капитана незаменимым, но самое главное – оставаться таковым. Ему нужно научиться нерасторопности. Выдавать ключи один за другим, но только не всю связку целиком.

Вначале он ничего не говорит. Много недель – никакого прогресса. Гардель жутко зол. Он кричит, что от Жозефа никакого толку, что надо было вышвырнуть его за борт.

– Лупой по бумажке елозить, – кричит капитан, – это каждый может! А с такой качкой я даже без рук управлюсь!

Он хватает мальчика за волосы и вжимает лбом в морские карты.

Жозеф чувствует, что долго так продолжаться не может.

И однажды уже думает, что пробил его смертный час.

Самая ночь. Жозеф хочет встать, но не может пошевелиться. Края его гамака сшиты вместе, прямо над ним. Он вскрикивает. Теперь кто-то срезает верёвки, за которые гамак был подвешен к балкам. Он больно падает на пол, извиваясь как червь. Его волокут на палубу в этом мешке, цепляют к ногам крюк. Сквозь полотно он чувствует ветер, над ним скрипят блоки. Его поднимают и опускают в воду, точно как выбрасывают за борт тела мёртвых матросов, зашив в гамак якобы против акул. Но через несколько секунд Жозеф чувствует, что его вытаскивают за ноги. Мокрая ткань облепляет нос и рот, он не успевает перевести дух, как его снова топят. На этот раз его держат под водой дольше. Судно идёт так быстро, что его едва не срывает с крюка. После третьего раза его кладут на палубу, почти без чувств.

Капитан Гардель отсылает двух запуганных матросов, помогавших ему с этой казнью. Он вспарывает ножом гамак, как вынутый из жару пекарский рукав. Появляется лицо Жозефа Марта. Гардель встаёт на ноги. Он смотрит на задыхающегося, мертвенно-бледного мальчика у своих ног. И молчит. Ему нечего прибавить к такому предупреждению.