Аллея всех храбрецов

– Вам непременно необходимо в науку. Пока мозг не закаменел. От вас приехал один, орденоносец, человек заслуженный. В чём, – говорю, – дифферент ваших научных посягательств? Он называет какой-то блок. Возможно, важный и нужный. Только наука блоками не занимается.

– Я молодой специалист и обязан…

– Никому и ничего вы, поверьте мне, не обязаны, – перебил его Протопопов. – Положение лишь с виду безвыходное, как в автобусе над задней дверью надпись: «Нет выхода», а все выходят. Как у вас с диссертацией? Тему выбрали? О космосе у нас всё «на ура». «Посчитано на машине» – аплодисменты, «Подтверждено в космосе» – бурные несмолкаемые овации, все встают. Вас подвезти? Пешком ходите? Похвально. Не пропадайте с нашего горизонта. Очень вас прошу.

В институтском скверике он встретил голубую Генриетту. Она поднялась навстречу со скамейки:

– Вас жду. Без лишних церемоний. Магнитофон слышали? Это я попросила Любу прокрутить. Сплошная говорильня, тогда как кафедре необходима свежая кровь. Космос – одна из дорог, и вы нам её откроете. Вы нам позарез нужны.

Она решала за него.

– Может, не сразу. Сначала поднаберитесь опыта. Но не тяните. Энергии одинаково у всех. Важно, на что она направлена. А вот когда дела нет, начинаются отношения.

Казалось, ему по-разному предложили новую роль, и у него хватило ума – не пообещать.

Поезд постукивал и грохотал, а здание института исчезло совсем. Но осталось неосознанное, внимание к себе.

Между тем колёсная жизнь налаживалась. Пассажиры уже ходили взад-вперёд в узких проходах, спрашивали, извинялись:

– Пулечку не желаете?

Или:

– Простите, не подскажите, в каком вагоне буфет?

Большинство, однако, в купе знакомилось, начинало нехитрые дорожные разговоры.

Мокашов смотрел в окно. И мелькнувшее в дали здание института в потоке горячего воздуха, показалось колеблющимся, неверным, уходящим в небытие.

– Чайку? – спрашивал проводник, проходя по вагону. Белая куртка, напяленная на форменный пиджак, делала его доброжелательным и добродушным. Ни дать, ни взять – повар с рекламного плаката.

«Хорошо, – невесело подумал Мокашов. – Хорошо, что вся эта Москва с её сутолокой, суматохой, сложностями, неясными ожиданиями уже позади. Хорошо, что он едет в ставший ему своим, тихий Красноград, и у него важная работа – автомат, стартующий с Земли, и идея с точками Лагранжа».

На красноградском перроне Мокашов в первую очередь подошёл к станционному киоску «Союзпечать», бойко торгующему газетами.

– «Спутник» поступил? – спросил он киоскёра, болезненного вида женщину.

– Не мешайте работать, – живо ответила она.

– Ответьте, пожалуйста.

– Станьте в очередь.

Мокашов хотел было махнуть рукой, но кто-то из очереди посоветовал ему зайти в вокзал:

– Туда поступает раньше.

Мокашов прошёл подземным переходом, и как всегда в соборной полутьме вокзала, его поразили обилие пустующих пространств, скученность ожидающих и сложные запахи.

У открытого киоска было пусто, и чисто выбритый старичок – киоскёр, улыбаясь, раскладывал пасьянс из поступивших журналов.

– Получайте свеженький, – протянул он Мокашову новенький «Спутник». – Вам необходимо иметь две копейки? Получите, пожалуйста. И звоните своей даме. Она вас ждёт.

«Если бы», – подумал Мокашов и, отойдя от киоска, поспешно развернул «Спутник», пролистал, но его статьи не было. Затем он сел у фонтана, и начал просматривать еженедельник уже не как автор, а как читатель. И в рубрике информации нашёл коротенькую заметку: С конгресса по автоматике.

Всё, что считал он для себя удавшимся, и добавки Протопопова – упаси вас бог опубликовать без этой необходимой вставочки, – было выброшено безжалостной редакторской рукой. Заметка были куцей, переписанная дремучим стандартным языком.

«Такова горькая писательская слава», – подумал Мокашов. – «Чувствуешь себя словно на панели». Однако это «открытие» не удручило, а скорее позабавило. И заметка в «Спутнике» показалась ему венцом и последней каплей его московских злоключений.

Часть третья

Глава первая

Поездка в Москву стала особенным водоразделом для Мокашова: до этого – спокойное течение, после – водоворот дел.

– Не понял ты, вижу, меры своей ответственности, – встретил его Вадим, – тотчас обязан был вернуться.

– Командировка на неделю, – возразил Мокашов.

– Я и говорю, – вздохнул Вадим, – не понял ты меры своей ответственности. По «Узору» начались испытания. Требуется сопровождение.

– У меня идея на этот счёт.

– Кончай свою самодеятельность, впрягайся, тяни.

По приезде он словно мысленно спорил с Пальцевым: «Никаких компромиссов». «Как же так? – улыбался Пальцев издалека. – Работа – серия компромиссов, а жизнь – сплошной компромисс». «Не разбрасываться, – возражал Мокашов, – делать главное». «Главное, – улыбался Пальцев в ответ с морщинками у рта, – главное – найти своё место под солнцем». «Под солнцем несчётное количество мест». «Ты рассуждаешь, как обитатель космоса, а не перенаселённой Земли».