Алладин в стране гигантов

Первыми, по традиции, шли самые уважаемые и зажиточные люди города – купцы и торговцы. В своих ярких, дорогих одеяниях они казались похожими на тропических рыб, медленно и важно скользящих сквозь потоки дождя. Все они с любопытством посматривали на Алладина – полномочного посла багдадского султана, с которым Кантабрия только что заключила договор о торговле и добрососедских отношениях. Всех, похоже, удивлял совсем ещё юный возраст посла.

Людские толпы вытекали из узких улочек под звуки флейт и грохот барабанов. Флаги различных торговых домов сплетались под дождём в длиннейшие разноцветные косы. Каждого мало-мальски известного купца сопровождал свой оркестр, поэтому общая мелодия воспринималась как какофония, но, судя по восторженным улыбкам демонстрантов, это никого не трогало.

За видными горожанами следовала королевская гвардия: телохранители, придворная челядь, государственные советники... Шли они, конечно, не в ногу, ведь парад-то не военный, зато гонора у всех было хоть отбавляй. Сановники преувеличенно любезно приветствовали Алладина и с многочисленными поклонами занимали свои места позади короля Герота.

Правитель Кантабрии сидел на золочёном троне в белоснежном платье и огромной чалме с тремя страусиными перьями. Железное кольцо на пальце было его единственным украшением. Это был знак древности рода, реликвия, переходящая от предка потомкам на протяжении многих поколений. Никто не знал, откуда взялось это кольцо и что оно означает, никто и не задавался этими вопросами. Кольцо являлось символом власти, и для каждого этого было достаточно.

Алладин заметил, что парад уже подходит к концу: на площади перед троном начали выстраиваться королевские музыканты. Каждый из них держал в руке костяной рог, играть на котором можно было только по приказу короля.

Но вот Герот милостиво кивнул головой, и все музыканты одновременно поднесли свои инструменты к губам... Рёв был такой оглушительный, что на мгновение Алладину показалось, будто на него обрушились все древние минареты города. После первых же аккордов дождь прекратился, словно даже тучи ужаснулись чудовищным звукам и поспешили убраться в другие, более спокойные места.

Алладин мужественно старался не морщиться, но про себя отметил, что если бы на этих рожках играло не пятьдесят, а сто человек, то он наверняка сошел бы с ума. Не удивительно, что на этих инструментах можно играть только с позволения правителя. В противном случае всё население страны давно уже можно было запереть в дома умалишенных.

Наконец безумный рёв трубачей умолк. Музыканты, чуть покачиваясь, ошалело смотрели друг на друга. В это время, торжественно печатая шаг, на площадь вышел королевский глашатай. В полной тишине он начал разворачивать свиток с приветственной речью. Глубокий, звучный голос разнёсся над площадью.

– Мы, король Кантабрии Герот, властитель большой Синей Долины и Черепахового Побережья, покровитель Южных островов и коралловых атоллов, верховный попечитель...

После дождя стало невыносимо жарко. Алладин стоял в насквозь промокших парадных одеждах в тесной толпе сановников и изнывал от духоты. Перечень титулов короля Герота занимал почти треть свитка. Сосед юноши – толстый торговец с гладко причёсанными волосами, одетый в ещё более тяжёлый парадный мундир из крокодиловой кожи с золотыми цепочками и галунами – еле слышно проклинал это жуткое пекло. Но удалиться было нельзя: с одной стороны на юношу поглядывал король, с другой косились придворные, а внизу, под трибуной, волновалось море: это жители города, задрав головы, обсуждали манеры и внешность Алладина.

Впрочем, после всего пережитого этот парад не казался юному послу таким уж мучением. Настоящим мучением было само заключение договора. Сколько раз юноше казалось, что переговоры зашли в тупик. Существовали тысячи запретов, древних ограничений, предрассудков, условностей и других непостижимых для юноши вещей, которые всячески тормозили, затягивали, а то и вовсе грозили сорвать переговоры.

Пустяковые дела, которые можно было решить за несколько минут, растягивались на недели, месяцы... Порой у Алладина просто опускались руки – хотелось бросить всю эту бюрократическую волокиту и вернуться домой. Но долг перед султаном и врождённое упрямство пересиливали, и юноша вновь садился писать пояснительные записки, объясняющие королю Героту преимущества заключения союзнического договора.

Между тем, за всё время ведения переговоров самого короля Алладин так ни разу и не видел. Переговоры велись при помощи множества посыльных, которые, подобно рабочим муравьям, ловко сновали между посольской резиденцией и королевским дворцом. И дело тут было не в личной неприязни – наоборот, король, весьма похвально отзывался об Алладине. Таков обычай: величие короля не позволяло ему снисходить до разговора с чужестранцем.