Алхимия

— Еще вопрос, господин полковник. Вот я вор, вы — жених, алхимик — мудрец, а кто будет отцом и палачом?

— Отцом будет алхимик, палачом — королевский палач, а мудрецом — придворный художник, который рисовал Улькины портреты. Роль мудреца — оформить границы лица и тела. Всё, не медли!

Следующие пару часов Шари мыли, брили, намазывали благовониями и обряжали в легкие длинные тряпки, повязанные вокруг солдатского тела замысловатыми способами.

При этом все время присутствовал какой-то мутный арапча, зачитывающий на незнакомом языке — даже не фарси, фарси Шари бы признал — одну и ту же фразу с разными интонациями.

А потом он прошел в очередную комнату, но на этот раз не для того, чтобы ему заплели в волосы цветок или повязали какую-нибудь ленту на плечо, а в большой зал, с расписанными мелом и углем полом, стенами и потолком — круги, звезды, прямые и кривые линии, символы, среди которых часть Шари с удивлением опознал — например, тот, которым он на службе был обязан промаркировать бомбы с увеличенным зарядом.

В центре залы располагался гигантский хрустальный гроб, в котором лежала обнаженная девушка. Напротив стоял разряженный в воздушные ткани, цветы и ленты, как шлюха из офицерского борделя, кряжистый мужик с безвольным, вмятым внутрь подбородком и злыми глазами. «Палач», — с неприязнью подумал Шари. И тут же понял, что и сам выглядит также.

Он прошел ближе к гробу и ахнул. Девушка была даже не прекрасна, а поистине совершенна. И дело было не в размере груди или обхвате бедер, а в том, насколько все это сочеталось между собой. Вспомнились слова полковника о том, что за формы тела и лицо отвечает мудрец, — и стало понятно, эту девушку создавал кто-то с абсолютным вкусом.

При этом едва отведя от квадры взгляд, Шари не мог вспомнить черт ее лица или очертаний бедер: только яркий восторг, чувство причастности к чуду. В этом точно была алхимия, и не та злая и страшная, с которой обычно сталкивался Шари, но новая — совершенная, красивая, мягкая…

— Расследование показало, что она убила около сорока человек во дворце, — граф Туардоз неслышно встал позади Шари. — Генералы, полковники, советники. Несговорчивый повар, слишком внимательные горничные. За эти преступления трех человек повесили, около десятка посадили в тюрьму, некоторых пытали. На нее обвинение не легло ни разу.

— И не могло лечь, — вступил в беседу алхимик, также появившийся бесшумно. — Она совершенна. Где мудрец?

Шари оглянулся и увидел, как входит в зал последний, пятый участник «процесса» — пугливый пожилой мужчина с седой гривой волос, спадающей до поясницы. Он оказался единственным во всей компании, кому действительно шли эти одежды из покрывал и цветы. «Придворный художник».

— Начнем, — неожиданно громко заявил алхимик. — Работа начинается в трех залах. Над нами — рай, там двадцать девственных юношей и десять девиц начитывают молитвы на разных языках. Они месяц тренировались и за последние несколько дней ни разу не сбились, в них я уверен.

Под нами — ад, там стоят семь печей, в каждой из которых варится свое блюдо, ингредиенты выверены. Там работают сержанты-ветераны, у каждого предельно ясные инструкции, страх виселицы и жажда награды от регента в звонких талерах. Я говорил с каждым из них, они не подведут — хотя через час там будет настоящий ад, без воздуха и с пламенем, все как любят ваши священники.

Что будет у нас, я не знаю. Мне известно, как начать процесс, и я знаю, как его завершить. Я уверен, что нашего состава достаточно для того, чтобы сделать все правильно, но с чем мы столкнемся, мне не известно. С этого мгновения у нас нет иных имен, кроме как Отец, Жених, Мудрец, Вор и Палач. Я как отец буду следить за порядком и последовательностью происходящего. Жених должен ждать невесту. Мудрец — рисовать ее образ. Палач — убить любого из нас, если он отклонится от своей роли. Вор должен предупреждать о том, что что-то идет не так. А сейчас закройте глаза и идите туда, куда ведут вас ноги.

Вор — а Шари сейчас ощущал себя именно Вором, а не Шари — зажмурился, сделал с дюжину шагов и замер, чувствуя удовольствие от того, что он нашел правильное место для себя.

— Откройте глаза.

Вор вздрогнул. Он стоял прямо на стене, в то время как на полу стоял Жених, на потолке — Палач и Мудрец, а Отец — на противоположной стене.

— Ман инро михарам! — крикнул Отец.

* * *

Жених пинком сшиб гнилой крест, взял заступ и начал копать. Палач оттолкнул его, перехватил заступ и с первого же удара обнажил гроб.

— Стойте, — Вор чувствовал неправильность. — Не та могила.

Серая промозглая хмарь, ряды покосившихся крестов, вороний грай. Вор огляделся и указал пальцем — там, в полусотне шагов, была могила с полумесяцем.

Палач в несколько движений заступом обнажил гроб. Жених спрыгнул в яму и легко поднял крышку. Обнажился глубокий лаз. Первым полез Жених, за ним остальные. Ползли долго, причем иногда казалось, что они спускаются, а сразу после этого — что пытаются выбраться вверх.