Алхимия

— Алхимик расскажет, — ответил полковник. — Лезь в карету.

Действительно, рядом оказалась карета: большая и черная, без окон, только с прорезями для воздуха под крышей, в каких любили ездить военные дознаватели. Шари влез и тут же сдвинулся по лавке вглубь, ожидая, что полковник залезет следом, но дверь захлопнулась, и карета тронулась.

— Привес-с-с-свую, любес-с-сный друг, — сказал арапча в дешевом сером камзоле, сидящий напротив. — Три или семнассать?

— Семнадцать, — уверенно ответил Шари.

Арапчу он вообще не то чтобы не любил, просто видел чаще всего на поле боя, или бегущей на себя, или уже мертвой, поэтому разговаривать с ней не привык.

— Морковный пирог или с-солонина?

— Солонина.

— С-с-свет или с-с-солнсе?

— Солнце.

— Лев или кот?

— Лев.

— Три или семнассать?

Тут Шари, до этого отвечавший вполне уверенно, задумался, но в итоге твердо сказал:

— Три.

— Великолепно, просто великолепно, — уже безо всякого акцента заявил арапча. — Что-нибудь знаешь об алхимии?

— Знаю, что ваши алхимики сильнее наших, — поморщился Шари. — И что вы понапридумывали всякой гадости. Огонь алхимический, бомбы, студень, квадры…

— Остановись, — арапча поднял руку. — Ты ничего не знаешь, а задача требует от тебя хотя бы основ. Чем ваши алхимики отличаются от наших? Не отвечай. Ваши считают алхимию наукой. Но она — философия. Способ найти гармонию. Для меня — самая суть жизни. Я вижу алхимию в том, что наша карета едет, но я же могу и доказать с помощью алхимии, что она неподвижна.

— Это как? — усмехнулся Шари. Карета, несмотря на грамотно выставленные рессоры и вполне себе ровный королевский тракт тем не менее ощутимо тряслась.

— Алхимия рассматривает всё через жизненный цикл. Я упрощу: рождение, взросление, остановка, старение, смерть. Эти процессы пронизывают все сущее, как живое, так и неживое. Карета, в которой мы едем, родилась шесть лет назад. Полтора года назад ее сильно переделали под военные нужды, года через два ее передадут почтовой службе, там прорежут окна и снимут войлок с сидений. И еще через три-четыре года карету разберут, то, что еще годно, используют, остальное продадут или выкинут. Сейчас карета в той части цикла, которая подразумевает зрелость, или, по-другому, — остановку. В рамках своего жизненного цикла карета сейчас неподвижна.

Шари расхохотался. Ему нравились такие штуки.

— Ваши алхимики берут три части серы и четыре алой соли, добавляют ртуть, сухое мыло стружкой. Но что за этим стоит — не знают. Им достаточно того, как смешать состав, чтобы получить в итоге управляемый взрыв. А для меня это — «чистая свадьба». Я провожу невесту через ритуал, чтобы в конце она смогла предстать во всей своей красоте перед нетерпеливым женихом. Жених — воздух, взрыв — свадьба. Зная основы, я могу вывести и «чистую свадьбу», и «грязную». Могу создать «черную свадьбу», «желтую свадьбу», сделать «мелкого любовника», «сорванную свадьбу». Два месяца назад я не знал вашего языка. Ко мне приставили переводчика, он учил меня: «здравствуй — салам», «добрый день — руз бахир», «сок — шербет». Мне это было не нужно. Зная алхимию, я провел процесс через рождение вашего языка во мне и воспитание его. Не слова, не правила, но — глубинный процесс. Это — алхимия. А бомбы и студень — это лишь ее проявления, так же, как твоя перхоть или газы, которые ты пускаешь ночью, — это не есть ты сам.

— Ничего я не пускаю, — обиделся Шари.

— Хорошо, — согласился арапча. — Завтра меня спросят: «Кто такой Шари?». Я отвечу: Шари — это слова «Ничего», «Я», «Не» и «Пускаю». Это будет правдой?

— Нет.

— А если я скажу: «Это глупый солдат, ввязавшийся в опасное дело»?

— Это правда, — Шари поежился. — Но я не солдат, я студент.

— Мир не воспринимает тебя студентом, — отмахнулся арапча. — Кстати, об этом. Алхимия отрицает случайности. Все, что происходит — происходит почему-то. И понимать, почему и как оно происходит, — и есть алхимия. Солнце восходит каждое утро. Птицы поют или молчат. Государства воюют. Вода мокрая. Ты голоден. Это все — алхимия. Если убрать алхимию — ничего не останется.

— Его светлость регент об этом знает? — усмехнулся Шари.

— Его светлость регент знает обо всем, что ему нужно, — пресек шутку арапча. — Мира не существует без алхимии. Если я представляю мир без нее, я представляю мир, которого нет.

— Глупость!

— Важное упражнение. Каждый вечер перед сном я постепенно в своем мысленном взоре убираю из мира всю алхимию, а когда мир стирается и исчезает, возвращаю алхимию в него. И я верю в то, что солнце взошло благодаря тому, что я не забыл вчера его продумать.

— С попами не говорил об этом?

— С епископом Носским говорил, и он прекрасно меня понял, цитировал эллина с подобными мыслями. Шари, сейчас мне будет достаточно, если ты осознаешь: алхимия — это основа. Ты — это алхимия, я — это алхимия, епископ — это алхимия.

— Хорошо.

На войне хватает сумасшедших. Нельзя постоянно ходить под смертью и остаться полностью нормальным, это не нормально.

— Теперь о нашей цели. Ты говорил, что сталкивался с квадро?