Алитет уходит в горы

Неохотно поднимаются собаки. Тоскливо и умильно смотрят они на своего хозяина. Ленивой и хитрой рысцой они пробегают с десяток метров и, почуяв коварный замысел вожака, необычайно согласованно, круто повертывают обратно, в ярангу. Каюр глубоко запускает в снег остол, останавливает упряжку. Повелительный окрик каюра, не допускающий ослушания, направляет собак в нужную сторону. Убедившись, что ночевки здесь не будет, собаки покорно бегут вперед.

— Лось! — говорит каюр. — Хозяин этой яранги сказал, что морская дорога впереди опасна. Южный ветер недавно оторвал лед, и вдоль скал осталась только узкая полоска. Другой путь — горами — испорчен. Выпал большой рыхлый снег. Собаки с головой будут проваливаться, на брюхе ползти им придется. Морской дорогой поедем? Тебе ведь быстро надо ехать? Как ты думаешь?

— Ты лучше знаешь, как хочешь. — И Лось думает: «Какой совет я могу дать? Никакого!»

— Морской дорогой поехали! — громко кричит каюр своему товарищу на передней нарте.

В своей громоздкой одежде Лось сидит на нарте, как медведь. Он с трудом может повернуться.

«Да, — думает Лось, — одежда каюров значительно удобней и легче нашей и, наверное, даже теплей. Обязательно сошью себе одежду такую же, как у них!» На каюрах легкие, короткие кухлянки, хорошо подогнанные меховые штаны, на ногах аккуратные коротенькие торбаза. Каюры подвижны. В случае опасности они моментально могут соскочить с нарты. «Их одежда — это же вековая культура, — думает Лось. — Обязательно сошью такую же».

Нарта ныряет по торосам, нагроможденным около скалистого берега. Лось напряженно смотрит вперед, держась то за нарту, то за каюра, и все-таки часто вылетает из нарты. А каюры беспрестанно скачут с нарты на льдину, с льдины на нарту. Это проворство никак не вяжется с их обычной житейской медлительностью. Иногда каюр все же не успевает вовремя сдернуть нарту, и она, зацепившись за ледяной выступ, останавливается. Собаки разом оглядываются, и в их укоризненных взорах Лось читает: «Слезай с нарты!»

Тогда Лосю становится стыдно, и он сходит на лед, а каюр, приподняв нарту, сдвигает ее с тороса.

Но вот торосы кончаются, начинаются разводья. Трещины идут от скал к морю. А море совсем близко — черное, густое. Собаки прыгают пара за парой, и длинная нарта быстро скользит над водой, образуя как бы висячий мостик через трещины.

Ветер дует с юга, с вершин скал, а здесь, внизу, в завихрении, словно в пропасти, он порывисто дует с противоположной стороны — с севера. Это завихрение достигает открытого моря. Море волнуется, и отголоски волнения тревожно чувствуются в плавных колебаниях дышащего под нартой льда.

Но Лось спокоен. Он верит в своего каюра. А что остается ему делать?

Вскоре опасные места кончились. Собаки вырвались на просторную ровную дорогу, каюры остановились, пошутили по поводу опасных мест, закурили:

— Чертовски хорошо здесь, Андрюшка! Сколько простору!

— Да, Никита Сергеевич, я смотрю, что и ты начинаешь влюбляться в этот край. И даже твоя заиндевевшая борода стала под цвет этого края, — смеясь, сказал Андрей.

К полудню брызнул рассвет.

— Андрей, пусть они поедут на передней нарте, а мы с тобой за ними. Кстати, я поучусь управлять собаками, — говорит Лось.

Каюры с радостью соглашаются и весело бегут к передней нарте: им так хочется поговорить о русских, которых они везут далеко, в северную часть своей земли!

Дорога отличная. Собаки бегут, к неудовольствию Лося, без всякого вмешательства с его стороны. Даже досадно: нет повода и крикнуть на них.

— Никита Сергеевич, а почему бы нам не начать организацию родовых советов?

— А потому, друг мой, что ты вот никак не хочешь понять одну очень важную русскую пословицу: «Семь раз отмерь — один раз отрежь». Не сам ли ты говорил мне об этом?

— Ну, Никита Сергеевич, наше чукотское государство настолько велико, что пять лет можно все мерить да мерить, а отрезать и времени не хватит.

— Нет, товарищ Жуков, хватит! Отрезать начнем на обратном пути. Ты пойми одно: вот сейчас мы показали себя, их посмотрели — пусть теперь и гуторят. А гуторить им есть о чем. Ты думаешь, этот прейскурант — шутка? Нет, браток, это кусок революции! Этот прейскурант сразу зацепит всех: и рыжего паука Томсона, и ловкого парня Саймонса, и каналью Алитета, и многих других. Мы показали теперь охотникам, что их песцы тоже кой-чего стоят. Они с этим быстро разберутся. Будь спокоен!

Собаки бежали ровно. Лось, убедившись, что они не нуждаются в его руководстве, повернулся к ним спиной.

— Никита Сергеевич, а ты обратил внимание на Ярака? Это очень интересный парень. В первый раз отнесся ко мне с недоверием. «Они — белые люди — все одинаковы», — говорил он Айе. Потом совсем стал другим. Даже свои очки подарил мне. Прошлую зиму я много говорил с ним. Батрачил он у Томсона. А дочь Томсона Мэри — чукчанка настоящая. Стремится всеми помыслами к Яраку. Когда Томсон узнал об этом, он выгнал Ярака. Я рассказал Яраку про советский закон, и вот однажды он и прикатил ко мне вместе с Мэри регистрироваться. Красивая девушка, статная! Лицо такое… — Андрей потряс рукой в воздухе.