Алиса

— Дочка, прости меня. Нужно было тебе все раньше рассказать… еще два года назад, когда стало ясно, что они от тебя так просто не отстанут. Но я тянул, находя для себя все новые и новые отговорки, — тут в его глазах мелькнул привычный огонек, который всегда выдавал в нем человека целеустремленного, готового к бою, — Но сейчас совсем не такая ситуация, что была двадцать лет назад! Теперь, когда ресурсы планеты на исходе, они вынуждены считаться со мной, тем более я подстраховался, и больше я не завишу от них, скорее они связаны по рукам и ногам…

В итоге после нескольких уверений, что у меня все в порядке, я услышала немного скомканный, но вполне информативный рассказ.

Молодой Александр Верховский, будучи еще очень молодым и крайне гениальным ученым, ни один год обивал пороги правительственных организаций, доказывая преимущество гравиплатформ, которые вместе с энергией холодного синтеза, открывали перед человечеством новые горизонты. Но ему четко дали понять, эти горизонты никому не интересны, поскольку ресурсов планеты при постоянно растущем потреблении должно было хватить еще на добрых пятнадцать-двадцать лет бездумного использования, и отказываться от такого источника доходов никто не собирался. Ситуация изменилась, когда он встретился с моей матерью, Ириной, и безрассудная страсть немного отвлекла его от осознания общей несправедливости жизни. Длилась эйфория несколько недель, как вдруг его возлюбленная посетила врача и выяснила, что находится на сносях, и судя по сроку не от Александра. Но не успели они еще ничего решить, как появились специально обученные люди из очень особой организации, где старшим значился Одинцов-старший, отец Всеслава. Они предложили полное финансирование всех разработок Верховского в обмен на два условия: во-первых, необходимо сдерживать объемы производства, оставляя их чуть ли не игрушечными, пока из матушки-Земли не выкачают все, что можно. А во-вторых, узаконить свои отношения с Ириной, которую тоже отныне будут поддерживать во всех ее исследованиях, и растить ее ребенка, как родного. Конечно, жениться так скоропостижно он не собирался, но Ирина ему действительно очень нравилась. Тем более она так же не видела своей жизни без науки и даже была в этом вопросе более увлеченной, чем сам Александр. Поэтому можно было смело не опасаться, что жена будет недовольна, если он будет уделять работе куда больше времени, чем ей. А те перспективы, которые у него вырисовывались, предполагали именно это. Идея же воспитывать ребенка, которого зачал не он, не вызывала в нем никакого внутреннего протеста. Интуиция подсказывала, что все будет замечательно… и не ошиблась.

Я смотрела на говорившего без остановки отца, то теребящего воротник рубашки, то вертящего в руках кружку, и понимала, что не злюсь. Я твердо знала, что отец меня любит, и даже тот факт, что от меня была скрыта такая информация, этого не менял. Если судить здраво, виноваты были оба — я тоже могла бы не молчать, поговорив с отцом после первого обращения, и мы бы разобрались во всем раньше.

Так вот, все было хорошо, пока два года назад Одинцов-старший, с которым «Гравикорп» часто выполняла совместные военные заказы, завел разговор обо мне. Именно тогда Верховский узнал, что Алиса — «последствие связи представителей двух рас и потенциально опасный объект с вероятно нестабильной психикой». Я была не первым подобным примером в истории, и последствия обычно были плачевные. Причем если такие дети, как я, росли под присмотром специалистов, а не в нормальной семье, то проблемы с психологическим здоровьем начинались уже в дошкольном возрасте. И поставив отца перед фактом, Одинцов переложить «вероятную угрозу» на него и передать девушку (то есть меня) на попечение мужа. Я соответственно восприняла идею в штыки. Чтобы выяснить, что же на самом деле представляет из себя уже давно выросший ребенок, Александр на какое-то время сделал паузу в общении со мной, тем более я после попытки принудительно выдать меня замуж дулась и всеми возможными способами избегала общества отца. Присмотревшись и поняв, что дочь его разумней многих, Верховский решил сделать все, чтобы обеспечить мне гарантированно спокойную жизнь, но при этом не вступать в открытую конфронтацию с властями. И теперь, когда у его грави-платформ уже не было здоровой конкуренции, он может диктовать условия. Это не так сложно, если учесть тот факт, что его изобретение благодаря какому-то хитрому приему невозможно украсть. Мало того, Верховский уже выставил основное требование, чтобы от меня отстали и дали жить своей жизнью.

Отец все говорил и говорил… А я слушала, и все потихоньку вставало на свои места.

— Папа, я тебя люблю. И верю, — сказала я, как только он закончил, — Я очень рада, что могу в любой момент вернуться домой. Но… Здесь столько всего удивительного, что я никогда не прощу себе, если вот так просто уеду сейчас обратно! Я пока не могу…. Пойми.