Алиедора

Широкие улицы, мощённые камнем. Никаких тебе сточных канав, никаких сходящихся над головой крыш, таких, что соседи напротив могли пожать друг другу руки, просто высунувшись из окон. Да и сами окна – большие, застеклённые; в Долье умели делать небольшие стеклянные пластинки или кругляши, никак не здоровенные пласты с добрый воинский щит, как здесь. Некрополис словно пришёл из совсем других времён – впрочем, и неудивительно, подумал Дигвил, если у тебя сколько угодно покорных бессловесных рабов, не знающих, что такое «мятеж».

…Мастер и впрямь не нарушил данного слова. Дигвила вывели из города, после чего сопровождавшие его неживые стражи равнодушно повернулись к нему спиной и зашагали прочь. Приказ исполнен, до остального им дела нет.

Одежду Дигвилу оставили, но больше – ничего. Ни хлеба, ни огнива, ни ножа. Ничего, кроме голых рук. Иди, благородный наследник сенорства Деррано, иди и выживай как хочешь.

Дигвил постоял, глядя то на юг, то на запад. Дорог в Некрополисе он не знал – как и никто другой из живших в Свободных королевствах. Оставалось одно – идти, следуя за солнцем.

Куда повернуть? Кратким ли путём к дому, прямиком на закат? Небось не зря тщился отсоветовать ему это Мастер Смерти, небось уж не зря. Хотя… какое-то время Дигвил колебался, а затем, вдруг решившись, сам неожиданно для себя повернул на юг, подчиняясь невесть откуда явившейся уверенности.

Нет, не врал ему бритоголовый адепт, не врал. Желай того Некрополис – и впрямь никуда бы не ушёл Дигвил, скрутили бы его прямо там, стоило только отвернуться вздумавшей сохранить ему жизнь Алиедоре. «И ведь правда, – терзался дон Деррано, шагая по обочине широкой, тщательно расчищенной от снега дороги, – что сильнее правды оружия порой и не придумаешь. Вот вернёшься ты, молодой дон Дигвил, домой (если вернёшься); что тогда рассказывать станешь? Будешь врать, что бежал, сотню стражей перебив-раскидав? Зубами решётки в остроге перегрызя? Или скажешь правду – мол, пообещали отпустить и отпустили? Припасов, правда, на дорогу не дали, гады такие. Но всё равно – отпустили, нелюдь некромансеровская, отпустили, зомбей погонщики. Что тогда люди думать станут?»

Дигвил шёл до самого вечера. Счастье ещё, что мороза не было, стояло безветрие, и тихий, совсем дольинский снежок сеял из низких туч. Дигвила обгоняли конные, обгоняли сани; многие на него косились, а ближе к темноте, когда он уже всерьёз думал, как уломать сторожа-зомби на почтовой станции, одни из проезжавших саней остановились.

– Эй, – отбросив полог, из саней поднялся дородный негоциант с массивной цепью и цеховым медальоном на шее. – Постой, дольинец.

Дигвил так и замер. Хорошо ещё, рот не раскрыл.

– Это тебя по городу вели, а потом за воротами отпустили?

Никакого почтения. Ни должного обращения низкорождённого к благородному, ничего.

– Держи. – Купец, похоже, не ожидал ответа. Просто протянул Дигвилу небольшой, туго набитый мешок. – Я так мню, тебя домой отпустили?

Дигвил кивнул. Слов по-прежнему не находилось.

– Оно и видно, ты и одет не по-нашему, и себя по-иному держишь, – ухмыльнулся торговец. – Чай, домой идёшь? Только кружным путём? И пра-ально, я так мню. Ступай этим трактом, никуда не сворачивая, – он тебя к самой границе и выведет. Ну а там уж как повезёт, за големов навсинайских мы не ответчики. И не бойся у людей дорожных помощь спрашивать. Все поймут, что Мастера доброй волей тебя отпустили.

– А сбежать я не мог? – только и вымолвил Дигвил.

Купец расхохотался, от души, запрокидывая бородищу и уперев руки в боки.

– Сам сбежать, ха-ха-ха, ну, насмешил, ну, уморил! Сбежать, уо-хо-хо! От Мастеров не убегают, дольинец. Только если они сами отпускают. Ну а кого Мастера отпустили, тому бояться нечего… если на рожон не лезть.

– А это куда?

– К стражам не подходи, – отсмеявшись, уже всерьёз посоветовал купец. – Они слов не понимают. К людям… подходи, но с разбором. Лучше всего – на большаке, кто не затрапезный. Негоцианты у нас с понятием. А вот кто пашет, он да, может и руки скрутить да местному Мастеру на зомбирование сдать, рассчитывая хоть какого, а прислужника получить. Так что смотри, дольинец, без разбору в дома не суйся, дороги держись, почтовых станций особенно. Спросят – мол, откуда? – отвечай правдиво. Из Долье, мол, Мастера отпустили, домой возвращаюсь. Спросят – мол, а что делать станешь? – говори, скажу всю правду, как здесь своими глазами увидел, не совру. Тогда, может, всё и обойдётся.

– С-спасибо… – выдавил молодой дон.

– Не за что, – величественно кивнул купец. – Эх, вы, неразумные! Нашли с кем связаться, у кого защиты просить – у Навсиная! Это ж первые лиходеи во всём мире, всё под себя гребут, землю роют да просеивают, Камни Магии ищут. От них все и беды. И Гниль та же. Её тоже бойся, дольинец. Мастера бдят как могут, но коли прорвётся где – ох, беда-а-а… – Купец покрутил головой. – Ну, бывай, человече. Зла к таким, как ты, у нас в Некрополисе нету. Своей дорогой ступай да головой думай. Глядишь, и надумаешь чего.