Алиедора

Шаг за шагом Алиедора спускалась всё ниже и ниже – в Смерть. Не в темноту – в Ничто, где нет даже мрака. Училась останавливать дыхание, задерживать его всё дольше и дольше. Часами просиживала в совершенно невозможных позах, закрыв глаза и отчётливо представляя, как умирает прежняя Алиедора Венти – та весёлая и взбалмошная гордячка, сорванец, отчаянная девчонка, не желавшая сидеть за пяльцами. Она не ожидала, что это окажется не так уж и сложно – спасибо кору Дарбе и его чёрному кубу.

Она умирала и никак не могла умереть. Отсекала часть собственной души и скармливала её равнодушному Ничто. Несколько раз её вытаскивал Латариус – когда Алиедора погружалась слишком уже глубоко. Наставник её не торопил – по пути к Смерти спешки быть не может.

… – Мы на самом дне, доньята. – Слова с трудом пробивались сквозь мрак. – Ниже нас уже ничего нет. Рабы древней Империи добыли последние Камни Магии – огромные, небывалой силы – и стали ненужными. Их перебили, замуровав прямо тут, чтобы никому не смогли рассказать об исчерпании камненосных жил. Потом расправились и с палачами… Рабы умерли, и Империя простояла ещё два века – никто не дерзал всерьёз попробовать её на зуб, прииск так долго казался бездонным, а имперские маги – имевшими в руках безграничный резерв силы. Империя в любой момент могла извлечь из недр земных сколько угодно Камней – в этом никто не сомневался. Однако в один прекрасный день некий настырный некромант докопался-таки до истины и… некоторое время спустя Империи не стало. Мы с тобой – в этих последних выработках.

Да, копали потом ещё долго, отчаянно грызли землю, пытались найти хоть что-нибудь, хоть осколки – напрасно. Тогдашние чародеи умели использовать лишь более-менее крупные Камни, мелочь для них была бесполезна.

Видишь эту кладку? Там замурован живьём и встретил свой конец один из рудничных рабов. Он ли, нет, но кто-то из его собратьев ответил-таки на вопросы того дотошного некроманта, рассказал ему правду. Здесь нет ничего, кроме пустоты и смерти, доньята. Превосходное место для наших штудий, верно?

Алиедора молча кивнула. Да, место было что надо, даже ей становилось жутко под низкими сводами, под давящей тяжестью исполинских каменных масс, нависавших над головой.

Мастер Латариус стоял рядом, держал лампу с призрачно светящимся кристаллом внутри и как-то по-особенному внимательно глядел на Алиедору, будто ждал от неё чего-то. То ли слов, то ли дела…

Доньята замерла, а потом, повинуясь внезапному порыву, поспешно разулась, встав босыми ногами на холодный камень.

Ей показалось – или она и вправду ощутила? – что там, в глубине, тяжело и медленно бьётся каменное сердце мира, мира Семи Зверей, Зверей древних и жестоких, как и положено древним.

Она уже привычно стала отделять от себя Алиедору-вторую, Алиедору-прежнюю, обречённую на очередное заклание, – как вдруг остановилась.

Что-то было не так. Что-то в её родном мире шло наперекосяк, и Алиедора, похолодев, внезапно поняла, что именно.

Сердце бьётся тяжело и натужно. Мир болен, и болен тяжко. Он гниёт изнутри, он медленно умирает.

Это не требовало доказательств. Это было. Как цвет, как запах, как звук.

– Я не ошибся, – одними губами, еле слышно шепнул Латариус, печально кивнув головой. – Ты тоже почувствовала?

– Да… – так же шёпотом отозвалась Алиедора, пытаясь побороть сжавшийся в животе ледяной комок страха.

– Услышать это способны единицы. Даже среди нас, Мастеров.

– Что это такое?

– Мы не знаем. Мы только ощущаем, подобно тому, как обычный человек чувствует вонь разложения, проходя мимо полежавшего на жаре трупа. Видно, у нас… и у тебя тоже… есть что-то ещё, помимо носа, ушей, глаз, языка и пальцев. Однако… – Он продолжил, но уже совсем о другом, сбившись вдруг на различия среди Мастеров. Алиедора едва заметно покачала головой и перестала слушать. Её не интересовало, как она выглядит в сравнении с остальными. Она – одна-единственная. Кто ещё из Гончих Некрополиса может похвастаться тем, что с нею говорил Белый Дракон? Кому ещё давала свою силу – пусть и взаймы – сама непобедимая Гниль?

– …и это – одно из главнейших дел для Некрополиса, – тихо, но убеждённо повторил тем временем Латариус, и Алиедора вернулась обратно. – Мы верим, что наш мир ещё можно вылечить. Не «победить Зло», не свалить какого-нибудь распоясавшегося чародея, вообразившего себя всемогущим, а именно вылечить. Как лекарь больного. Настоями, примочками, припарками. Возможно, иссечением поражённых членов. Но для этого требуется понять Смерть. Равно как и сокрушить тех, кто заставляет нас тратить время на глупые войны вместо главного.

– И как скоро… болезнь станет… совсем тяжкой? – Алиедора старательно давила пытавшийся вырваться на волю страх.

– О, по людским меркам, ещё не скоро. – Латариус скривился в подобии улыбки. – Несколько веков. Самое меньшее – четыре. Скорее всего – пять. Через шесть – наверняка.

– А уже известно… что именно случится?

– Гниль станет необоримой и всеобщей. Большего мы сказать не можем.