Алгебраист

Пролетев менее часа (в течение которого не было видно ничего ни на небосводе наверху, ни в небесах внизу, а это любого навело бы на мысль о том, что во вселенной, возможно, больше нигде нет жизни), Фассин сбросил скорость и стал падать — стрелоид без оси, устремившийся прямо в сердце планеты. Плотность газа нарастала, и Фассин выдвинул дополнительные элероны, чувствуя, как тепло от трения проникает сквозь корпус газолета в его собственную плоть.

Через верхнюю границу сдвига (определенную очень нечетко, шириной в несколько километров, подверженную медленным волнам, непредсказуемой зыби и внезапной тряске) он вошел в саму зону сдвига, начав круговое движение в разрушающей текучести сгустившейся атмосферы. Если интересующая его часть тучетуннеля все еще находилась в этом объеме, ее можно было найти именно здесь: она упала в глубины и продолжала медленное движение вниз, к точке, где вес и плавучесть сравняются под прессом постепенно сгущающегося до жидкого состояния водорода.

Не исключалась вероятность того, что она сместилась в другую сторону и поднялась к вершинам туч, но это было бы странно. Неиспользуемый тучетуннель с его ребрами вакуумных трубок должен был накапливать газ, а потому за тысячелетия осмоса — и дополнительный вес. Когда Фассин был здесь двумястами годами ранее, Валсеиру уже приходилось добавлять плавучести туннелю, чтобы тот не погружался слишком быстро и не тащил за собой дом и библиотечный комплекс. В любом случае, если бы заброшенная секция поднялась, то она должна была остаться в той же атмосферной полосе, а потому и присутствовать на какой-нибудь из карт «Поафлиаса», но ее там не было.

Фассин повел аппарат по спирали вверх на низкой скорости, включив сонар на минимальную мощность: а вдруг кто-нибудь да прослушивает окрестности. (Могла ли полковник последовать за ним незамеченной? Не исключено. Но зачем ей это? И тем не менее он чувствовал, что должен проявлять максимум осторожности.) От света здесь было мало проку — стена тучетуннеля в этих условиях была бы почти абсолютно прозрачна, а потому незаметна. Пробы на радиацию и магнитное излучение тоже не принесли бы результата — никаких остаточных следов здесь не обнаружилось бы.

По прошествии двух часов, когда срок, на который Фассин, по его мнению, мог без опаски отлучиться, подходил к концу, и через несколько минут после того, как он послал ко всем чертям осторожность и включил свои активные датчики на максимум, он обнаружил одно из окончаний тучетуннеля: оно виднелось в густом тумане, напоминая гигантский темный рот. Фассин ввел свой маленький газолет в сорокаметровую пасть, не боясь теперь задействовать сонар на полную мощность — стены тучетуннеля надежно гасили сигнал. Увеличив до максимума и скорость, он помчался по огромной, чуть изгибающейся трубе, словно призрак давно умершего насельника.

Корпус кабинета был на своем месте — полая сфера, почти целиком заполнившая тучетуннель на середине его восьмидесятикилометровой длины, — но тут уже кто-то похозяйничал, оставив одни голые стены. Если здесь и были секреты, их уже похитили или выкинули на помойку.

Фассин включил наружные огни, чтобы осмотреться; здесь все было перевернуто, остались лишь пустые полки, обломки углеродных досок, алмазная пыль, похожая на кусочки льда, и потрепанные волокна, раскачивающиеся в волнах турбулентности от его газолета.

С помощью сонара он образовал небольшую полость, которая тут же разрушилась на его глазах, схлопнулась под сокрушающим давлением столба газа над ней. Хорошенькое место, не раздавило бы всмятку, подумал он и, тем же путем выбравшись из туннеля, медленно поднялся в дом, затем в библиотеку номер двадцать один.

Полковник была там. Она вздрогнула, когда Фассин вышел за ее спиной из потайной двери, хотя он и сообщил ей заранее, что собирается делать.

— Майор. Смотритель Таак. Фассин, — сказала она. Голос у нее был какой-то… странный.

Фассин оглянулся, но никого больше не увидел. Это хорошо, подумал он.

— Да? — сказал он, закрывая за собой дверь-стеллаж.

Хазеренс подплыла почти вплотную к нему и остановилась в метре. Ее э-костюм стал тускловато-серым — такого цвета она еще не демонстрировата.

— Полковник? — спросил он. — Вы здоровы? С вами ничего?..

— У меня… вы должны быть готовы… Я… очень сочувствую… Плохие новости, Фассин, — сказала она наконец взволнованным, срывающимся голосом. — Очень плохие новости. Примите мои соболезнования.