Алфи и зимние чудеса

Я отошел в сторону и позволил им продолжить разговор. Все-таки я не ошибся, когда предположил, что Джордж и Хана поладят, пусть даже таким необычным образом. Прислушиваясь к их беседе, я не переставал удивляться характеру Ханы. Казалось, она всегда излучала свет, никогда не жаловалась, хотя, на мой взгляд, ей было на что жаловаться. Ее семья все еще была несчастлива. Сильвия храбрилась, когда приходила к нам в гости, но по-прежнему плакала по ночам и не могла справиться со своим горем. Хана чувствовала, как слезы Сильвии капают на ее мех, и пыталась утешить хозяйку, но не знала, как ей помочь. Конни тоже казалась тихой и одинокой. Она редко проводила время с мамой, хотя Сильвия очень старалась поддерживать общение. Конни почти все время сидела у себя комнате, уткнувшись в телефон, и Хана не понимала, что происходит. Джордж сказал ей, что Алексей ведет себя так же и мы все надеемся, что это всего лишь болезнь, известная как «подростковые гормоны», и что это скоро пройдет.

Хане приходилось нелегко, но она никогда не ныла, не обижалась даже на то, что целыми днями сидит дома одна, и я подумал, что нам стоит поучиться у нее выдержке и терпению.

– Как хорошо, что вы меня навестили, – сказала она или прокричала, когда мы засобирались домой обедать. – Вы скрасили мой день.

– Когда-нибудь ты выйдешь со мной погулять, – заверил ее Джордж.

– Насчет этого я не уверена, – ее глаза расширились. – Но, может, когда-нибудь ты зайдешь ко мне в гости. Если они оставят приоткрытым большое окно… – Мы оглядели закрытые окна.

На прощание она прикоснулась лапой к двери, и мы с Джорджем сделали то же самое с другой стороны стекла, а потом отправились домой.

– Знаешь, если я когда-нибудь снова решу влюбиться, то, наверное, выберу Хану, – промурлыкал Джордж.

– И если бы ты не поклялся больше никогда не влюбляться, я бы, возможно, благословил тебя, – усмехнулся я.

Впрочем, у меня уже созрело решение. Я слышал, как кто-то сказал, что на Рождество нельзя оставаться одному. Этому же меня научила жизнь, и мне не хотелось, чтобы Хана провела этот день в одиночестве. Если ее семья собирается встретить Рождество с нами, значит, и она должна к нам присоединиться. Я должен был придумать, как это устроить.

После обеда я отложил в сторону мысли о Хане. Пора было наведаться к Тигрице. Все последние дни я старался гнать от себя тревоги и сомнения, но они не давали мне покоя. Мы почти не виделись с тех пор, как она сказала мне, что полностью оправилась от болезни. Даже Джордж жаловался, что ему не удается застать ее. Другие кошки с Эдгар-Роуд тоже заметили перемены в ее поведении. Мало того, что она почти не появлялась на улице, так еще и выглядела притихшей, совсем не похожей на прежнюю своенравную Тигрицу. На днях она даже не стала грубить Лососю. Во мне крепло дурное предчувствие, я был уверен, что дело нечисто. Ощущал это нутром.

Одним словом, я хотел, не привлекая внимания Джорджа, пойти и разобраться с этим. Я был очень проницательным котом, и интуиция подсказывала мне, что не все так хорошо. Поэтому я решил, что больше не позволю себя обманывать. Если Тигрица не хочет общаться со мной, пусть скажет об этом в глаза. Конечно, она не могла отвернуться от Джорджа, ведь он считал ее своей мамой, и это совсем другие отношения, их так просто не перечеркнешь. Да и не следовало их перечеркивать. Беспокойство сменилось во мне злостью, но ненадолго – тревога все равно взяла верх. Нет, мне определенно нужно было докопаться до истины.

Джордж ушел – якобы по делам. Я знал, что дел у него нет никаких, но не стал спорить. Тем более что меня это устраивало. Я хотел поговорить с Тигрицей начистоту и не собирался позволить ей увильнуть от ответа.

Я ткнулся в кошачью дверцу и стал ждать. Казалось, прошла целая вечность, и я постучался снова. Наконец Тигрица вышла через дверцу, и я ужаснулся – она так исхудала за то время, что мы не виделись!

Когда мы познакомились, Тигрица была довольно упитанной: она любила поесть и вела ленивый образ жизни, но я открыл для нее радость физических упражнений, и она заметно постройнела, но про кошку, что сейчас стояла передо мной, я бы сказал: «кожа да кости». Я мысленно прикинул, сколько времени прошло с нашей последней встречи. Неделя. Как же она могла так измениться всего за неделю?

– Тигрица, – только и смог произнести я. Слова будто застряли в горле. Я скучал по ней, и Джордж скучал. Мы ведь одна семья.

– Прости, что избегала тебя, Алфи, – сказала она. – Но, знаешь, я сейчас выгляжу не очень хорошо, – попыталась она отшутиться.

– Что происходит? Мне нужно знать, и не только ради себя, но и ради Джорджа. Он тоскует по тебе, и он еще маленький. Ты выглядишь ужасно.

– Спасибо.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – сказал я.

– Даже не знаю, как тебе сказать. – Ее голос стал печальным. – Я избегала вас обоих.

– Ты встретила кого-то другого? – спросил я. Это могло объяснить потерю веса. Клэр говорила, что она всегда худеет, когда влюбляется. Тигрица сузила глаза, глядя на меня.