Альфа Центавра

Сергей Дубянский Альфа Центавра

Если б Олеся понимала значение всяких витиеватых слов, то вполне могла б сказать – «Искушение оказалось сильнее меня». Но поскольку лучшей оценкой по литературе у нее была единственная четверка с двумя минусами, да и та в незапамятные времена, она подумала: …Клево, что никто не заметил!.. Во, блин, покатило!..

Правда, окончательно она успокоилась, лишь добравшись до родного двора – сразу перестало казаться, что люди смотрят на нее подозрительно, пульс пришел в норму, дыхание выровнялось, и заходя в подъезд, она даже не оглянулась. Щелкнул замок, гордо именовавшийся жильцами, «кодовым». Код состоял всего из двух цифр, и соответствующие кнопки, отполированные до блеска, угадывались с первого раза, но все равно Олеся почувствовала себя в безопасности; это было важно, ведь в черном пакете, который она держала в руке, находилась замечательная, модная, но чужая сумка.

Теперь ее волновало только одно – не рано ли она радуется; слишком уж демонстративно сумка висела на спинке стула рядом с пустым столиком летнего кафе, словно специально, чтоб прихватить ее, проходя мимо. Собственно, Олеся так и сделала, а ведь, возможно, в глубине зала какой-нибудь приколист тихо угорал, наблюдая за ее испуганным лицом; за тем, как она перебегала улицу на красный свет и уже на другой стороне судорожно совала бесполезную добычу в пакет. …Не, блин, не похоже, – Олеся прикинула вес пакета, – тяжелый… да и сумка клевая – такими не разбрасываются…

Олеся повернула ключ очень осторожно, но звук все-таки был услышан.

– Олеська! – раздался голос отчима, – это ты явилась? – вроде, у кого-то еще имелся ключ от квартиры.

Проходя мимо кухни, Олеся увидела мать; перед ней стоял стакан с вином, но ее взгляд замер на пустой белой стене. Она уже давно твердила, что устала от такой жизни, но продолжала и продолжала жить, ничего не меняя. Олеся не могла этого понять, ведь раньше-то мать была совсем другой …кажется, была другой… – образ последних лет вытеснил тот, прежний, то ли стершийся, то ли придуманный. Напротив, неловко обернувшись к двери, сидел отчим – не такой пьяный, чтоб упасть, а пьяный, но бодрый; именно таким Олеся боялась его, и, тем не менее, не могла удержаться.

– Не, мы менты – алкашей собираем.

Это был, своего рода, экстрим. Олеся знала – будь у нее много денег, она б гоняла на машине, или ныряла с аквалангом, или прыгала с парашютом, а в сложившейся ситуации – доставать отчима и не схлопотать по уху являлось реальным развлечением, щекочущим нервы и приносящим моральное удовлетворение. Теперь, вот, возникла еще сумка, но это был так, случайный эпизод, а не система.

– Сейчас ты у меня догавкаешься, – отчим недобро усмехнулся, однако вернулся к бутылке, и чтоб продлить «аттракцион», Олеся задержалась в коридоре.

– Гавкают кобели, вроде, тебя.

– Ну, сука, напросилась! – отчим вскочил, повалив стул.

– Саш, не трогай ребенка!