Аленка, Настя и математик

До чего же интересна была дочуркина попка. Вальке надоело лежать; она вскочила и потребовала на этот палец сесть. Взяв дочку за талию, В. П. приподнял относительно небольшое тельце, контролируя положение руки, и насадил девочку попкой на оттопыренный большой палец, лаская изнутри теплый податливый анус ребенка.

Надо было видеть Валюшкины глаза. Разумеется, никакая дочь не может испытать такого оргазма, которого она может испытать только с отцом.

Воспоминания и фантазии Виталия Петровича

В общем, мемуары Виталия Петровича не состоялись; что это, одернул он сам себя, ведь я собирался… ах да! Закончить и отшлифовать четырнадцатую главу, написать вчерне пятнадцатую, хотя бы в виде тезисов, и сделать некоторый замах на шестнадцатую. Это, впрочем, была уже программа-максимум. Но и минимума он не выполнил! Вот и дочь, дроча, дрочурка, дрочушка, давно стянувшая юбчонку и трусики, онанистка, ждущая папиного урока, совсем голенькая, сидит перед ним и ждет серьезных отцовых инструкций.

— Мастурбировать, кстати, — молвил он, напустив на себя вновь серьезный вид, — если ты конечно, дрочишь для кого-то (например, для cебя), в принципе все равно, как и когда. Но вот если… — папа замялся, ему хотелось шаркнуть ножкой и замочить что-нибудь куртуазное. — Вот если ты хочешь сделать это эстетно… Надо делать сие красиво.

— Да, папочка. — Нагая Валюшка вздернула подбородок, а потом резко опустила его в знак согласия. — Так скажи, папа, как подрочить, чтоб тебе понравилось? Хочешь, чтоб я подрочила еще?

Виталий Петрович засмеялся. «Дочь моя, — подумал он, — до чего же мне хорошо, когда ты просто ласкаешь себя, онанируешь, мастурбируешь, делаешь себе приятное. Ведь я — твой любящий отец, — и то, что приятно тебе, вдвойне приятно мне. Мне нравится ебать тебя, спускать на тебя, ворочать хуем в твоем рту, ол********[cenzored]*****т, когда ты солируешь без хора и бэк-вокала. Вот только ты просто дитя в этом вопросе; что ж, все вышесказанное — удел зрелых женщин. Поучу-ка я тебя уму-разуму».

— Дочь моя, раздвинь-ка пошире ножки.

— Но, папочка, они и так раздвинуты!

— Слушай меня, если хочешь сделать все по правилам и получить удовольствие. Вот так…. Не стесняйся. Потрогай клитор («Да, папочка?») Не сдвигай пока ножки (весь этот разговор необычайно возбуждал Вальку; она боялась потерять контроль над собой). Неплохо было бы, гм, чтоб ты была несколько одета… Впрочем, это граничит с порнографией. Почувствовался запах разврата! Но нам это совершенно ни к чему. А теперь берись за похотничок и начинай его дрочить. Примерно так, как ты дрочила мне пенис, только нежнее…

— Что, папик, ты и теперь не поможешь своей бедной доченьке?

Папа стал смотреть на то, как дочь уже умело и, главное, бесстыдно онанировала.

— Папочка… Ну папочка же! Мне неинтересно одной. («Аленку бы позвать, — подумал В. П. — Вот уж кто умеет дрочить. Мать пыталсаь отучить — так нет, сама заразилась… Правда, неудачно».) — Вид дочурки-мастурбантки с торчащими сосочками, на которых еще не успела высохнуть сперма, бесстыдно ласкающей клиторок перед папой, был настолько завораживающ для перезрелого романтика, что он тоже оказался не прочь настрополить и привести в действие свою сардельку.

Валечка убыстряла темп; казалось, это не ладошка двигается взад-вперед, а сам скользкий миниатюрный орган провоцирует его на это. — Папочка, я хочу кончить с тобой… Папа, ты так хорошо меня научил ласкать пипку… Давай же, отец, раз уж развратил меня (глаза Виталия Петровича полезли на лоб от этих слов), спускай со мной… — Его кулак, словно вспомнив юношество, стал приближать организм девочки к логическому финалу. Валька разошлась. Ее, в общем-то, и не нужно было ничему учить — только дать разрешение, вместо того, чтобы запрещать, на получение оргазма. Родители, не дающие дочерям познать самое себя, бесконечно глупы: в них говорит лишь безбрежная зависть.