Аленка, Настя и математик

SilverVolf Аленка, Настя и математик

[4] Покровский собор что на рву. Василий Блаженный (ум. 1552) – русский святой, Христа ради юродивый. В Степенной книге есть рассказ о том, что летом 1547 г. Василий долго и слезно молился в Вознесенском монастыре на Остроге (Воздвиженке). Это явилось предвестием пожара, который вспыхнул на Другой день именно в этом монастыре и испепелил Москву.

[5] Гераклит (ок. 520 – ок. 460 до н.э.)– древнегреческий философ, высказавший идею непрерывного изменения, становления. Считая началом всего сущего огонь, определял душу как смесь воды и огня, благородного, мудрого и низменного начал. Демокрит (ок. 470 или 460 до н.э.– год смерти неизвестен) – древнегреческий философ-материалист, атомист. Считал, что именно душой все живое отличается от неживого. Душу понимал как особое расположение сферически подвижных атомов, подобных атомам огня. Эпикур (341-270 до н. э.) -древнегреческий философ. Восприняв атомистическое учение Демокрита, определял душу как состоящую из особо тонких и рассеянных по всему телу атомов.

[6] Радищев Александр Николаевич (1749-1802) – русский писатель и философ. В философском трактате «О человеке, его смертности и бессмертии» (написан в 1792 г., опубликован в 1809 г.) сталкивает два воззрения на природу души: согласно первому – душа обладает вещественной природой и умирает вместе с телом, согласно второму – душа бестелесна и сохраняется после смерти.

[7] Чтобы скрыть неподобающее для священнослужителя поведение — отношения с женщинами, — родственники постарались сохранить их в тайне: в первой биографии сделали акцент на дружбе с девочками, опустив его связи с женщинами, ножницами вырезали огромные куски из дневников писателя. В книге он предстал воплощением викторианской добродетели: всегда ходил в перчатках и цилиндре, писал множество писем, отличался педантизмом и чопорностью. С собой всегда брал черный саквояж, в котором хранил головоломки и необычные подарки для детей. Кэрролл, по заверению родственников, даже специально носил с собой булавки, чтобы девочки на пляже, подколов свои длинные платья, не намочили подол.

[8] Начало анвуыадджы, или немного ё[солнце с нами]алёнка, войдя в прихожую, с наслаждением скинула сандалии и прошла в зал, не надевая тапочек, где громоздилась югославская стенка. Ковер приятно ласкал босые ноги. Настенька робко следовала за ней. На первый взглял — просто порнографическая повесть. С другой стороны — автор обосновывает довольно нестандартный подход к проблемам инцеста и педофилии. Это был глагол.

–– Что же ты, Настя? Присаживайся, я тебе альбом покажу. Тебя интересует скульптура? –– с этими словами Алёна почти швырнула на коленки присевшей на диван подружки три фолианта. Девочка стала рассматривать картинки.

–– Жарко, –– Алёна, не стесняясь, сняла школьное платье, оставшись в одних трусиках.

Зрелище почти голой нимфетки возбудило Настеньку, но она сделала вид, что ничего не случилось, хотя немного и сладко заныло в её паху от такого зрелища.

–– А давай посмотрим, у кого ножки длинней.

Что за идея?

–– Раздевайся, Настя, не стесняйся. Я ведь не предлагаю тебе ничего нехорошего.

Настёнка задрала было подол, да одумалась. На ней были совсем не такие эротичные трусцы, как на Алёнушке –– широкие кружевные панталончики совсем не смахивали на модные Т-стринги. Ей стало как-то неинтересно обнажаться, и вообще она задумалась о том, что зря пришла к Алёнке –– надо ведь, придя домой, еще и уроки сделать, предварительно покормив и поласкав Хомку, а потом ведь и дел невпроворот. Она вздохнула и подошла к однокласснице, на коей были надеты лишь узкие полупрозрачные трусишки, через которые явно просвечивали слегка намокшие губки. Алёнке уже давно хотелось заняться привычным действом, но она, стесняясь Насти, лишь только водила туда-сюда голыми ногами по ковру. Это, надо сказать, было приятно. Настенька (ей тоже стало интересно) стянула платье, оставшись в своих псевдовинтажных трусиках и маечке. Все ее бельишко было белого цвета, как и подобало бы девстеннице… но! Развращенность автора, к сожалению, оставляет мало места для фантазии читателя.

Хотя посмотрим.