Аленка, Настя и математик

— Я бы сменила эрзац-хуй, если бы знала, что…

— Милая, — сказала Настёна, скача, — не надо.

— Но… Членчик-то великоват для твоей попки.

— Спасибо, я уже позавтракала. Вам нужны ваши очки? Как зовут главу вашей семьи? Хотите яблоко?

Алёнка тихо охуевала от текста из учебника. Настя продолжала подпрыгивать на электрочлене.

— Этот хуй, девочка… Ты ошиблась! Он предназначен для отверстия взрослой женщины. А ты немного попутала… и… — Продавщица слегка прифигела. Её малолетняя клиентка с размаху (или сдуру?) лямкнулась на толстого уродца и, похоже, почувствовала себя комфортно. Во всяком случае, не хуже, чем на уроке математики.

Анальная дырочка, весьма расширенная, легко принимала тельце. А Настя, не будь дурочкой, моментально ухватилась за пульт управления и выставила максимальную амплитуду. С максимальной частотой. За знание таких терминов, озвучь их Настя, Труффальдино не колеблясь бы поставила ей «отлично» за четверть или там семестр, как ныне принято говорить. Продавщица удивилась. Надо же, такой поршень с трудом входил в неё традиционным путем. А тут на тебе!

— А что, девочки, расскажите-ка, — девица не особо навязчиво согнала Настю с агрегата и уселась сама. Медленно овладела инструментом.

Поерзала. Было комфортно.

— Ну, это… — Алёнка ткнула локтём Настю; та проснулась. — Мы всячески сношаем учительниц.

— Продолжайте. Интересно, — продавщице было вольготно.

— Это её ебут. А я-то девочка.

Смеяться не было сил.

Урочек

Нынешняя классная дама, она же Труффальдино, решила сразу взять быка за рога. Совокупившись с длинными толстыми хуями, привинчинными к каблукам туфель (нет, не подумайте ничего похабного, она делала это по очереди, а не так, чтобы враз), красавица заявила (а ведь она была, сучка, красива):

— Здравствуйте, дети! — Ну и туда, поха-моя… (Ставлю многоточие. Если б совесть позволила, воткнул бы этих многоточий на пару страниц). Блядь. Сегодня у нас урок секса! Кто самый смелый?

Тишина в классе. Только один Эдик Эпсонов с задней парты наяривает член, косо поглядывая на Светку Харитонову.

— Ну так что? Никто не выйдет к доске?

Алёна, сидящая за второй партой, конечно же, подумав немного, вышла — а чего терять?

— Сегодняшний урок… Секс… О-о…

Алёнка таки въехала.

— Валентина Владимировна, мне нужно помастурбировать и спустить перед классом? Я правильно вас поняла?

Т. издала непонятный звук.

— Ну ладно, смотрите… — Девочка скинула туфли, стянула гольфики и спросила:

— Через трусики дрочить или как?

— Э-э-э… — мычала классная так называемая руководительница.

— Ну так я с вашего позволения помастурбирую, ладно? Ведь в этом и заключается суть задания?

Девочка, нисколько не стесняясь коллектива, стоя на фоне коричневой доски, которая была завешена картой двух (а где же третье?) полушарий, задрала белоснежный фартук, а затем и подол коричневого платьица и приступила к делу. Голые ножки (ах, Т. ей позавидовала) были широко расставлены. Алёна вспомнила, как Жаннка, скинув туфельки, трогала свой крошечный клиторок и всхлипывала. Это было так здорово — дрочить вместе! Девочку — да что говорить, другую — на самом деле звали армянским именем Синара, она была довольно-таки стыдлива; пипику приоткрывала с трудом; однако! — боже! — лизала, раздвигая безволосые губоньки Алёнки, прямо-таки вылизывала, посасывала и заглатывала ее маленький жадный до похабства клиторок. Жанна (или Синара?) перебирала голыми ножками, сучила ими, расставляла их время от времени, потом опять сжимала худенькие бедрышки, а Алёнка, нисколько не стыдясь, расставляла конечности, подставляя Синаре все свое естество. Тёлка. Грязная малолетка. Губки девчоночьей письки слегка разошлась — Харитонова удивленнно поглядела на неё, затем, желая убедиться, сама задрала юбку и попыталась проверить, как там дела. У Светки начали расти волосы, а у Алёны ничего такого не было. Бреется она там, что ли?

Девочка тем временем кончила и стояла, бессильно кинув руки.

— Кто еще? — спросила Труффальдино. — Ведь это урок секса. А секс начинается с мастурбации. Эпсонов, не покажешь ли нам свое искусство? А то ведь всё сидишь на задней парте и дрочишь втихаря.

— Ну что Эпсонов, как что — Эпсонов…

Рыжий увалень прошел к доске, шаркая тапками, и приспустил штаны. Отличница Катя-Глазунья (такую нездоровую кликуху ей дали за мощные плюсовые очки, а вообще её сильно не любили в классе за то, что она была отличница. Из таких вырастают воры, именуемые деловыми людьми. Блядь, противно) брезгливо притянула к себе пенал с карандашиками, да было поздно — Яшка залил всю её парту спермой.

— Хорошо, — одобрила Т., — Эдуард, садись на место. Может, кто-то ещё подрочит?

Все почему-то стали оглядываться на Настю. Она скромно потупилась и стала смотреть куда-то между своих ног.

— Ну что же, Настенька? Или ты не помнишь, как меня ласкала?

Это был удар ниже пояса. Краснея, не веря себе, сгорая от стыда, Настя вышла к доске.

— Что же ты, Настюша, стесняешься? — продолжала мурлыкать Т. — Ты же ведь хочешь?.. — вопрос повис в развратной атмосфере, созданной учительницей.