Алёнка

Бабка засмеялась, обняла девчонку, поцеловав её в щёку.

— Алёнушка, не бойся, радость моя, это хороший мальчик, он тебя не обидит. Тебя как зовут-то, гость? ― усмехнулась бабка.

— Сашкой, ― буркнул я.

— А меня ― Вера Петровна, вот и познакомились. Да не стой столбом, Саша, проходи, ужинать будем.

Я не колебался, на улице и правда как-то быстро стемнело, остаться среди леса одному мне совсем не светило и, вежливо сказав:

— Спасибо! ― вошёл в калитку.

Дом был точь-в-точь как у нашей с братом бабушки, чистый и аккуратный, пахло свежим хлебом и варёной картошкой. Я невольно сглотнул.

Мы сидели за столом и ужинали. Алёнка сняла косынку и переоделась в джинсы и футболку. Я чуть не присвистнул:

— Надо же, как изменилась, волосы ― просто золото. Красотка, и как сразу этого не заметил? А вот глаза всё-таки странные.

Я рассматривал её исподтишка, и Алёнка это заметила. Она подняла голову, взглянув с высокомерием королевы, и фыркнула.

Меня это разозлило:

— Ясно, не понравился ей чем-то. Ну и ладно, очень надо! Что она вообще о себе возомнила? ― стало обидно, даже аппетит пропал. Вера Петровна оказалась очень милой, в отличие от своей вредной внучки, и постоянно подкладывала мне в тарелку всякую всячину.

— На убой что ли раскармливает? ― хмыкнул я про себя, а вслух поблагодарил:

— Спасибо, Вера Петровна, всё очень вкусно, но больше, правда, не могу, и так уже объелся.

— Так ты, Сашенька, Алёнушке спасибо скажи, это она тут хозяйничает, у старой бабушки уж ни на что сил нет, ― вздохнула она и с удовольствием съела ещё одну куриную ножку. При этом раздался такой смачный хруст, словно бабуля умяла эту ножку прямо с костями. Я вздрогнул:

— Зубы у неё, похоже, на месте, а может, это протезы такие мощные? Сдерживая себя, чтобы не рассмеяться, бросил быстрый взгляд на Алёну: она была мрачнее тучи, видно опять ей что-то не нравилось. Ну и противный характер у девчонки, сразу вспомнилось, как лихо она метнула в меня вилы, а если бы попала?

— Не попала, потому что не хотела, думала только отпугнуть тебя, но ты, дурак, сам зашёл, ― вслух мрачно ответила на мою мысль Алёнка.

Я оторопел:

— Как ей это удалось, неужели проговорился и сам не заметил?

С тревогой посмотрел на бабку, которая, казалось, совершенно не обращала внимания на наш разговор, доедая оставшиеся на столе блины. Худенькая старушка явно не страдала отсутствием аппетита. Наконец ужин был окончен, застольная беседа у нас не складывалась, и Вера Петровна попросила внучку проводить «гостя» на ночлег в сарай, дав с собой одеяло и подушку.

Я покорно поплёлся следом за Алёной, хотя не понимал, почему они не оставили меня на ночь в терраске:

— Там хоть комаров поменьше, да и диванчик какой-то есть. Зачем обязательно тащиться на сеновал, я к такому не привык ― городской до мозга костей, комфорт люблю.

Но выбирать не приходилось, спасибо хоть в лес не выгнали.

В сарае девчонка бросила на сено одеяло и подушку, развернулась к выходу, но, вдруг остановившись, не оборачиваясь, сказала:

— Эй, глупый ребёнок, я буду говорить, а ты стели постель и делай вид, что не слушаешь меня. Часа через два, когда луна скроется, приду за тобой и выведу отсюда. И постарайся не заснуть, хоть бабка тебе в чай особой травки положила, чтобы крепко спалось…

Она сказала это таким тоном, что у меня мурашки побежали по всему телу. Я слушал её с замирающим сердцем и усердно делал вид, что приминаю сено для постели:

— Алёна, а что же ты так неласково про свою бабушку говоришь? Она в тебе души не чает.

— Помалкивал бы лучше, безмозглый! Разве не знаешь, что нельзя доверять незнакомым людям? А ты что творишь? Да и не бабушка она мне.

— А кто? ― её слова напугали ещё больше.

— Хозяйка, вот кто. Работаю на неё и не по своей воле.

— А почему не уйдёшь?

— Вот, болван, своей головой подумай: раз не ухожу ― значит, не могу.

И она выскользнула за дверь. Я без сил упал на одеяло. Меня трясло как в лихорадке, мысли одна ужаснее другой крутились в голове: вспомнилась прожорливая старушка… Сразу затошнило, я сдерживал позывы желудка сколько мог, но, не вытерпев, еле добежал до угла сарая и согнулся пополам в приступе рвоты. Придя в себя первым делом проверил дверь, подёргав за старую ручку. Она была заперта:

— Не помню, чтобы Алёнка закрывала дверь на замок, только тихо прикрыла её за собой. Кто же или что сделало это? Вот ведь влип… ― струйки пота поползли по шее и спине.

Медленно вернулся на импровизированную кровать и сел, подперев голову руками: ждал, когда начнёт клонить в сон. Но этого не случилось: лёгкая сонливость присутствовала, не более. Спасибо моему бурному воображению и слабому желудку, видно большая часть отравы вышла со рвотой.