Алексий II

Василий Ермаков станет православным священником, в своих воспоминаниях он напишет: «Бог так судил, что моя жизнь с молодых лет оказалась связанной с жизнью Святейшего Патриарха Алексия II. Я прекрасно знал его семью: батюшку Михаила Александровича, матушку Елену Иосифовну и, разумеется, самого Алёшу. Думаю, не пережил бы я страшных военных лет, если бы Господь не послал мне встречу с удивительной семьёй будущего Патриарха. Михаил Александрович вызволил меня из фашистской неволи: ещё немного — и я бы непременно погиб...»

Вася Ермаков был верующим мальчиком, родился в городе Волхове Орловской области, оказался в оккупации. В своих воспоминаниях он утверждает: «С 1942 года в редкие свободные часы я посещал храм и, быть может, впервые ощутил благодать Божию, хотя многого не понимал из Евангелия». В июле 1943-го фронт проходил в нескольких километрах от Волхова. Немцы стали устраивать облавы, хватали работоспособных людей в возрасте от десяти до пятидесяти лет и угоняли их на запад. 16 июля Вася Ермаков с сестрой Лидой попал в такую облаву, и в числе многих других его погнали пешком до самой Эстонии. В сентябре они оказались в концлагере Падцисский, довольно крупном — в нём содержалось около ста тысяч человек. Смертность от голода и болезней была страшная. Тогда и стали приезжать в лагерь священник Михаил Ридигер с сыном Алёшей, а также псаломщик Вячеслав Якобс. Они привозили приставной престол, совершали богослужения, причащали и подкармливали верующих концлагеря. Вскоре таллинское духовенство обратилось к немецким властям с просьбой отпустить священника Василия Верёвкина с женой Варварой и сыновьями Василием и Владимиром. Просьбу удовлетворили, а добрый отец Василий сказал, что Вася и Лида Ермаковы, а также и Виталий Солодов являются членами его семьи. Никто не проверил, и вместе с Верёвкиными выпустили из лагеря троих псевдо-Верёвкиных. В Таллине их поселили в квартире Марии Фёдоровны Малаховой, духовной дочери отца Михаила Ридигера, которая с братом, сестрой и племянницей были в 1941 году репрессированы советской властью.

«Когда мы прибыли в Таллин, я сразу отправился в церковь, — вспоминал Василий Ермаков. — Измождённый, голодный, я чуть не падал от порывов ветра, но пока не принёс молитву благодарения Божией Матери за своё счастливое освобождение, о еде даже думать не мог. С тех мгновений для меня началась новая жизнь... До конца войны вместе с Алёшей Ридигером я служил у епископа Нарвского Павла. Получил доступ к духовной литературе и окунулся в неё. Тогда я впервые узнал, что был на Руси угодник Божий Серафим Саровский. Мы много и подробно говорили о нём с Алёшей. Особенно нам запомнились слова из проповеди священника: “Наступит золотое время для России, когда летом будут петь пасхальные песнопения”... Я стал вести дневник, он у меня сохранился, разные выписки, духовные наставления и особенно о России. И мы молились, веря, что “золотое время” наступит».

Спасать людей и молиться о «золотом времени» — вот что было борьбой для таких священников, как отец Михаил Ридигер, на оккупированных землях. Сотни спасённых жизней — вот их подвиг. Победа России — вот награда за их молитвы!

Отец Валерий Поведовский исповедовался в концлагере Пылькюля у отца Михаила, и тот ходатайствовал за него. Добиться его освобождения долго не удавалось — отец Валерий открыто выражал своё негодование по поводу плохого обращения с пленными в концлагере, ругал немцев за их расправы над евреями. Лишь в конце 1942 года немецкое начальство выпустило его, причём отцу Михаилу было заявлено, что если отец Валерий впредь будет высказываться против действий гитлеровцев, то арестуют и его вместе с ним. Таким образом, отец Михаил становился заложником, но он не моргнув глазом пошёл на это. Вместе с отцом Валерием были выпущены его дети и супруга. Все они нашли приют при церкви Святителя Николая, где отец Валерий стал ещё одним священником.

Освобождённых нужно было одевать, поскольку в лагерях их одежда превращалась в лохмотья, и первое время кормить, покуда они не смогут как-то зарабатывать себе на пропитание. И это при том, что сами эстонские православные священники жили бедно. Отношение немецких властей к Православию лишь в первый год оставалось более или менее снисходительным. Войдя в Таллин, гитлеровцы первым делом разрешили колокольный звон, запрещённый большевиками, возобновили работу духовных учебных заведений. Но уже в 1941 году они закрыли таллинский собор Александра Невского, и все годы оккупации сохранялась угроза уничтожения этого храма.

— В своей газете «Ээсти сына» националисты злорадно писали: в стенах храма появились трещины. Будто бы это свидетельствовало об опасности пребывания в соборе людей и о страшной угрозе в случае его разрушения для окружающей застройки Вышгорода. Это обстоятельство должно было подвести власти к единственному выводу: собор надо сносить. Но Господь миловал, сделать это не удалось, — вспоминал Святейший.