Не приняли Алексея Толстого и лефовцы во главе с Маяковским, иронически отозвавшимся о намерении Толстого вернуться на Родину на белом коне своих собраний сочинений. На страницах «Лефа» было высказано много несправедливых суждений о Толстом и его произведениях. Все это, вместе взятое, разумеется, не могло не омрачать жизнь вернувшегося на Родину писателя. Ему предстояло еще многое пережить, перетерпеть, прежде чем его трудовые дни войдут в спокойное творческое русло.
«НАМ НУЖЕН ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ»
29 сентября 1923 года Алексей Толстой поставил последнюю точку под рассказом «Парижские олеографии», предназначенным для первого номера нового петроградского журнала «Звезда», который будет выходить с января 1924 года. Замысел этого рассказа давно не давал покоя Толстому, он был начат еще перед отъездом в Россию. Отрывок из рассказа понравился в «Огоньке», где и был напечатан под названием «Нинет и Шарль» во втором номере за 1923 год.
Такими историями пестрят французские газеты… Вернувшийся с фронта Мишель Риво пришел в отчаяние, увидев, что он никому не нужен; пока они воевали, буржуа, проклятые нувориши, наживались на военных поставках, а теперь им нет дела до них, победителей. Спасителей отечества заставляют протягивать руку за подаянием. А они многому научились в траншеях! Прежде всего — спокойно убивать. Ради того, чтобы хоть раз пойти в шикарное место с подругой, Мишель убивает своего дядюшку и забирает его деньги.
Война лишила человека идеалов, нравственности, культуры. А без этих качеств человек способен на все, вплоть до убийства.
Рассказ закончен и принят. А что дальше? Есть у него еще несколько сюжетов на различные темы заграничной жизни. Конечно, надо рассказать прежде всего о том, как рассыпаются золотые миражи, возникающие в больном воображении тех русских людей, которые надеялись поправить свои дела в Америке. Уезжают туда, дрожа от нетерпеливого волнения, а через несколько месяцев убеждаются в том, что и здесь им не выбиться из нужды, здесь царит все тот же Джиппи Морган, по движению сигареты которого определяются ценности биржевых бумаг. Пусть его герой будет не совсем потерянным человеком. Он пройдет через все этапы эмиграции. Будет скитаться по холодным, опустевшим, неподметенным южным городам. Будет питаться в кофейнях с разбитыми стеклами, писать в газетах, чтобы хоть как-то свести концы с концами, а ночью играть в карты, но так, чтобы не особенно проигрываться, будет пить, но так, чтобы не особенно напиваться, будут ему предлагать и кокаин, но это он решительно отвергнет.
Его герой не будет ни белым, ни красным, но пройдет через всю грязь, тоску, безнадежность своего времени. Зато он научится угадывать дни эвакуации по выстрелам на ночных улицах, по тону военных сводок, по особому предсмертному веселью в кабаках. И всегда уносить вовремя ноги. Он поплывет в трюме грязного парохода в Европу, будет странствовать в поисках средств к существованию, но так ничего и не добьется. Все покажется ему бессмысленным, растленным… Чему ж тут удивляться: ведь пятнадцать миллионов трупов гнили на полях Европы, заражая смрадом оставшихся в живых. И наконец, его герой станет думать о смерти, как единственной возможности избавиться от омерзения к самому себе. Но стоит выиграть ему сорок семь тысяч франков, как он изменяет свое решение идти топиться. Он поедет в Нью-Йорк, хлебнет новой жизни, помечтает о ста миллионах долларов, которые, как ему покажется на первый взгляд, сами вольются в его карман, стоит только пожелать.
В своих мечтаниях он занесется чересчур высоко: «Каждый волосок на моей голове будет священен… Драгоценнейший — Я. Обожаемый всеми сегодняшними красавицами — Я. Мои слова, обсосок сигары, огрызок ногтя, слюна из моего рта — благоговейны… Напрасно, господа, заставляли меня шесть недель валяться на константинопольском тротуаре перед бывшим российским посольством… К черту Европу, войны и революции… Мое отечество — это, — здесь, у огня, — кожаное кресло… Сытый желудок, дым сигары, восторг абсолютной свободы».
Только чуда не произойдет, он проиграется на бирже, попытается снова выскочить, но снова безрезультатно.
Вот тогда и подумает о Родине. Здесь, на чужбине, все чудовищно бессмысленно, здесь он постоянно чувствует себя несчастным, бродягой бездомным и никому не нужным, вся жизнь здесь покажется ему миражем. «Назад, домой, на Родину» — эти слова его героя близки и самому Толстому, эти слова должны прозвучать как призыв ко всем русским людям.
Алексей Толстой перебирал в памяти встречи, разговоры, прочитанные статьи… Сколько действительно лопнувших надежд и развеянных иллюзий. Сколько гибнет людей доверчивых, затравленных нуждой, голодом, готовых ради заработка делать все, что прикажут.