Алексей Толстой

Вместе с Толстым в далекое путешествие отправились В. И. Немирович-Данченко от газеты «Русское слово», А. А. Башмаков от «Правительственного вестника», Н. Д. Егоров из «Нового времени», В. Д. Набоков от журнала «Право» и К. И. Чуковский от газеты «Речь». Сопровождал их корреспондент «Таймс» Вильтон. Только один Башмаков был погружен в чтение, он взял с собой пять толстых книг по истории Англии, остальные обсуждали подробности поездки, заносили первые впечатления в свои блокноты. Каждая подробность должна быть отмечена. Мелькнувший за окном пейзаж, подозрительный господин с выступающим подбородком, который показывался всюду, где и они, таможенный осмотр в Торнео, круглолицые, розовые солдаты и тщательная проверка каждого из проезжающих на шведской границе, затем мелькающие за окном поезда шведские пейзажи, а на остановках низенькие красные домики, куда то и дело забегают кто с чайником за кипятком, кто за пивом. Алексей Толстой жадно всматривался в окно, отмечая каждую деталь, каждую подробность. Поезд шел вдоль Ботнического залива, здесь было тихо и пустынно. Лишь раз мелькнула за окном девушка на лыжах, и опять никого. Кое-где только красные домики, мосты, водопады, а в остальном — однообразная снежная пустыня. Алексей Николаевич вспомнил предотъездную суету, хлопоты в английском посольстве, где он быстро подружился со всеми англичанами, которые показались ему добродушными и простыми. С их стороны не было препятствий. А вот белобилетников за границу не пускали совсем, и как ему удалось выехать — один бог знает. Помогло, конечно, прошение самого посла… Хорошо, если б Наташе удалось недельки через две присоединиться к нему. 700 рублей ей хватит вполне. Вильямс ей все объяснит. Через неделю она не торопясь соберется, устроить паспорт в Петрограде ей помогут, он уже договорился, и дадут даже в провожатые английского офицера до Лондона, а там он уже сам ее встретит. Он с новой остротой чувствовал, как вся его жизнь связана с Наташей, каждая мелочь, подробность напоминает о ней. Как-то накануне отъезда он, вернувшись домой и оглядев кровать, ночной столик, стул с брошенным платьем, одиноко горевшую свечу, тоскливо подумал о том, что уже от всего этого не оторвать его. Здесь каждый предмет имеет особое значение, особый запах; на всем — очарование его любви. Пусть она негодует и сердится, только без нее ему нет жизни. Правда, и такая жизнь полной радости не доставляет. Упреки, подозрения, будто он мало ее любит. И все это на основании каких-то его отдельных поступков, каких-то маленьких грешков.

Когда она упрекнет каким-нибудь подозрением, он весь сжимается, и становится невыносимо тяжело. Наде любить друг друга, верить, что это до смерти, навсегда.

«Через боль и через ошибки мы идем к счастью, — уверял Толстой в письме Наташе. — Только ни минуты не сомневайся, что нам дана еще целая жизнь такого счастья, о каком мы и не думали. А если явится сомнение — так это грех и его нужно побороть».

«Русские ведомости» хотят, чтобы он подольше оставался за границей, но он исполнит только то, что от него требуется, и постарается вернуться в начале марта…

В Стокгольме, куда они прибыли через сутки, ничто не напоминало о войне: улицы полны торговками, моряками, девушками, нарядными дамами, франтами. Здесь говорили на всех языках и можно было кого угодно встретить. «Все это было веселое и краснощекое. В подъездах гостиниц стояли охапки лыж. На старинной площади продавали гиацинты и тюльпаны», — писал А. Толстой. Купив билеты до Ньюкэстля и оформив документы, они все отправились утром на пароход, отплывающий в Англию. А к обеду узнали, что идут другим курсом, чтобы избежать встречи с двумя немецкими миноносцами, внезапно покинувшими порт в неизвестном направлении. На душе было невесело, но виду не подавали, шутили.

Ньюкэстль поразил Алексея Толстого необыкновенными размерами порта. Пароход медленно двигался по реке, а по обоим берегам дымили трубы, высились гигантские краны, леса железных балок и столбов. На воде и на берегу было множество кораблей с мачтами и без мачт, готовых к отплытию и только строящихся. Сквозь туман все это причудливо переплеталось, создавая какую-то сказочную, поистине фантастическую картину.

Встретили их русский консул и мистер Бальфур, представитель Комитета по приему русских гостей. Потом номер в старом уютном отеле, с камином и огромной постелью, на которой вполне могли бы улечься по крайней мере шесть человек. Но повсюду были надписи. Предупреждали о возможности налетов «воздушных разбойников». На улицах Алексей Толстой увидел, что этот город живет войной. Вечером нет ни фонарей, ни света из окон. Множество народу бродит по улицам в темноте. Только несколько человек увидел в гражданском, да и у них мелькала зеленая перевязь с красной короной.