Александр Суворов

– Вот мне из России прислали рыбу. Она называется пряник. Пряники у нас водятся в самых холодных реках, таких холодных, что у вас тут и в помине нет! Попробуй и скажи: хороша ли наша рыбка…

Ваня-Джованни откусил рыбе голову и, подмигнув Суворову, спросил:

– А почему, синьор, русская рыба-пряник пахнет медом?

– Потому, – ответил Суворов, – что в России у нас реки наполнены медом и молоком, а берега у них кисельные… А по берегам растут белые деревья. Стволы у них – из рафинада, а листья – зеленый чистый леденец. Подует ветер – листья зазвенят серебряными колокольцами.

Джованни рассмеялся:

– Таких рек не бывает! А эта рыба просто испечена из муки с медом!

– Нет, право, так, – уверял Суворов, – пряники водятся у нас в живой воде!

Вечером, когда стемнело, мальчик тайком ото всех вывел из хлева осла и, захватив два кожаных ведра для воды, отправился в горы. Чуть светало, когда он вернулся домой с ведрами воды, взятой на самой высокой горе. Вода в этом ключе так холодна, что в ней могут жить даже форели, и по берегам ручья не растет трава, – то был ключ родниковой воды, вышедший из недр земли.

Джованни дождался, когда Суворов проснулся, и предложил ему попробовать «живую» итальянскую воду. Сам он скинул штанишки, чтобы подать синьору генералу пример.

– Не бойтесь, синьор, я тоже буду купаться!

Как ни крепился Суворов, а выскочил из-под ледяной воды, когда его окатили из ведра на дворе.

– Живая вода! Живая! – кричал он. – Довольно!

– Еще! Еще! – кричал Джованни, приплясывая и разбрызгивая воду.

Его тоже окатили.

Посинев и стуча зубами, мальчик сказал:

– Синьор, вы видите, и в Италии есть живая вода!

– Да! – согласился Суворов. – Ты убедил меня. Не знаю, чем и как отблагодарить тебя.

– Синьор, – ответил Джованни, звонко смеясь, – когда вы вернетесь домой, возьмите бочонок побольше, наполните его медом из самой холодной русской реки и напустите в него самых крупных пряников, только не жарьте их, а живыми. И пришлите мне. Я их выпущу в ручей на горе и разведу в нем русские пряники. Наверное, они у нас приживутся!

Суворов рассмеялся и обещал исполнить желание маленького патриота.

Купание в живой воде воскресило в памяти Суворова то, что он безнадежно пытался пробудить накануне. Вольно дыша, в легком полузабытьи, он ощутил запах московского леса… Цвели липы на опушке, и пахло медом. Только что прошумел дождь. Сосны и ели сурово и торжественно кадили ладаном смолы. Тонкие веселые березки, соревнуясь с елью и сосной, вздымали над ними на десятисаженную высоту прозрачные вершины. Солнце стояло высоко, и мокрая листва берез казалась хрустальной – блистала, переливаясь и сверкая. От вчерашнего недомогания не осталось и следа.

Вошел Багратион, тоже вставший спозаранку после бессонной ночи в накаленном за день доме виноградаря. Генерал осунулся. Глаза его ввалились, были в темных кругах.

– Нехорошо, князь Петр, выглядишь, – покачал головой Суворов.

– Что делать, ваше сиятельство!

– Хорошо, генерал, теперь под Москвой… А в Грузии?!

– Ах! Я не спал всю ночь, вспоминая!

Союзные войска перед полуднем начали строиться на виду противника в боевой порядок. Французы ответили тем же. Они двинулись в атаку первыми, чтобы иметь реку позади себя. Хотя из-за подъема воды от выпавших в верховьях дождей течение Треббии стало медленнее, зато там, где вчера воды было по колено, она стояла сегодня почти по пояс. Переправа давалась французам труднее, чем в первые два дня битвы. Они уже четыре раза переходили Треббию.

В этот день им пришлось, ретируясь, перейти реку в пятый раз.

Разгром

Багратион получил приказание идти со своим корпусом против Домбровского, который шел высотами, чтобы охватить правый фланг русских. Розенберг получил приказание Суворова «смотреть вправо», не теряя связи с авангардом Багратиона.

С кавалерией на флангах Багратион отважно кинулся в штыки.

Напрасно Багратион вырывался на коне вперед, чтобы показаться Домбровскому, – командир польской дивизии берег себя.

Поляки бились с мужеством отчаяния. Но их порыв вскоре погас. Они не выдержали штыковой атаки, побежали и едва успели спастись за Треббией.

Увлеченный атакой, Багратион зашел вправо так далеко, что между его корпусом и войсками Розенберга образовался пустой промежуток около версты. Недаром Суворов приказал Розенбергу «смотреть вправо»: 15 батальонов французов ринулись в пустое пространство. Розенберг против них мог по слать только пять батальонов.

Закипел неравный бой. Подавленные тройными силами, русские начали отступать, отдавая каждый шаг с боем. Багратиону грозило быть отрезанным. Розенберг поскакал к Суворову.

Изнемогая от зноя, Суворов лежал в тени огромного камня в одной рубашке, заправленной в шаровары. Розенберг сказал ему, что солдаты не в силах больше держаться и следует отдать приказ об отступлении. Суворов ответил:

– Попробуйте сдвинуть этот камень. Не можете? Так же невозможно и отступление. Извольте держаться крепко. Ни шагу назад!

Вслед за Розенбергом прискакал Багратион.

– Что, князь?