Трудно представить себе древнерусского князя, чья держава подвергнута жесточайшему нашествию азиатских варваров, у которого города лежат в развалинах, население перебито или угнано, вера отцов поругана, ближайшие родственники убиты в битве с татарами, князя, который напрягает последние силы своей земли, чтобы отразить экспансию Немецкого ордена и шведов, наказать поднявшуюся из болот литву, привести в послушание данников из финно-угорских народов, начавших в этой сложной для Руси международной ситуации играть на ее противоречиях с сильными соседями с Запада и при первой же возможности готовых признать над собой новых хозяев, представить этого князя озабоченным единственной проблемой — балтийским проектом политического присутствия в понятиях современной политики. Более того, уместно заметить, в связи с либеральными суевериями современности, выдаваемыми часто за научное знание, что такое присутствие на Балтике никогда в нашей истории не рассматривалось русскими как подарок просвещенного Запада, который надо заслужить общей капитуляцией на всех фронтах противостояния западным соседям, как это имело место быть в недалеком прошлом в отечественной международной политике. Балтика была и оставалась для Руси сферой ее законных экономических и политических интересов, которые она успешно отстаивала от западного посягательства, вплоть до нашествия монголов, которое подорвало военные силы Руси в этой борьбе. Никакого проекта интеграции с Западом, в рамках Балтийской экономической зоны или в ином месте, у Александра не было, что доказывает его встреча с папскими послами, закончившаяся для последних безрезультатно. А говорить о веротерпимости человека, запечатлевшего всей своей жизнью подвиг верности вере отцов, можно только в качестве безумного глумления над национальным святым. Вероятно, эта попытка питерского чиновника должна рассматриваться как некий примиренческий шаг либерального лагеря перед лицом очевидной любви русского народа к своему святому князю. Шаг этот сколь примиренческий, столь и лукавый.
Русские люди в далеком XIII веке жили ожиданием свержения ненавистного ига монголов, ожиданием перемен к лучшему, верой в возрождение поруганной Отчизны. Симпатии и искренняя любовь народа к Александру Невскому были вызваны именно тем, что воплощение своих чаяний народ видел в его, Невского, жизни и борьбе, в его политике, внутренней и внешней, в нем самом!
Александр Невский оправдал их надежды. Он победоносно сражался с врагом с 1234 по 1256 год на Западе. Он отводил, сколь это было возможно, угрозу с Востока. Он отговорил ханов отбирать русских людей для участия в войнах Орды в чужих землях. У князя действительно был план, не мог не быть, постепенного накапливания русских сил. Он строил города в Новгородчине, размещал там ремесленников. Один из построенных князем городов стоит и поныне. Мы говорили об этом выше. Это Порхов на Шелони. Князь организовывал боеспособные силы, которые с ним громили всех врагов Руси на Западе. В городских цехах готовилось оружие. Русь оживала и верила в святость своего вождя, которая была не абстрактным чаянием истерзанного народа, а конкретно воплощаемой в его жизненном подвиге очевидностью для всех и каждого.
«Боже праведный! Ты положил пределы народам и повелел жить, не преступая чужих границ» — этот завет князя нам требует серьезного осмысления исторического и политического. Князь Александр обратился к суду Божию перед битвой со шведами, уповая на милость Всевышнего ввиду вероломства врага, пересекшего Свыше предопределенные границы народам. Не в силе Бог, а в правде — вот священный завет Невского героя. И эта уверенность в своей правоте перед лицом Господа давала, дает и будет давать русским людям силы одолеть любого врага.
Нам важно верно оценить слова князя о Богом установленных границах между народами. Эта уверенность в святости и нерушимости национальных границ стала политической программой противостояния Руси на Западе. Границы между племенами, по понятиям средневекового человека, есть данность, предопределенная Свыше, данность определенного, сакрального деления универсума и распределения земель по племенам. Граница — это не подвижная политическая реальность, меняющаяся вслед за изменением политических сил, но статус священный, неприкосновенный, освященный волей Божией, не подверженный с точки зрения средневековой этики волевым и произвольным изменениям по воле государей. Границы чертятся на небесах и соблюдаются на земле.
А как же, спросит образованный читатель, постоянное изменение тех же границ Руси, которые менялись у нашей державы в сторону увеличения, пока Россия жила истинной национальной жизнью? И как нам понимать историческую подвижность той же русско-шведской границы в Финляндии и Карелии?