Александр Невский и Даниил Галицкий. Рождение Третьего Рима

В целом значение экспедиции Караева для нашей исторической науки трудно переоценить. В определенном смысле, по комплексному охвату целого ряда смежных научных дисциплин, данное исследование намного определило свое время. «Экспедиции Г.Н. Караева отыскали под водой легендарный Вороний камень — колоссальных размеров скалу, верх которой был взорван уже в XX веке в интересах судоходства. Под водой были найдены укрепления XIII века, в систему которых входила скала. И самое главное, с помощью подводных гидрогеологических изысканий была создана карта конфигурации берегов XIII века. Это впервые обеспечило историкам возможность получить подлинное представление о характере и особенностях местности, на которой произошла битва. Эти объективные данные имеют неоценимое значение для науки».

Поиск места битвы на начальном этапе был обусловлен тем, что под сомнение европейскими историками ставился сам факт битвы.

До 1980-х гг. место битвы не подвергалось ревизии. Попытки уточнения места битвы были предприняты в последнее двадцатилетие XX века. Для этого были две веские причины. Во-первых, историки пришли к выводу, что наши реконструкции битвы будут страдать крайней приблизительностью, пока мы не сможем точно локализовать сражение. Во-вторых, необходимо было дать ответ на вызов со стороны ревизионистов, полагающих, что надо вернуться на позиции полного отрицания не только значения битвы, но и ее самой. Однако результаты ревизионистских сомнений и возникших по этому поводу споров в ученой среде оказались в пользу версии, подтвержденной ранее экспедицией Н.Г. Караева.

Битва на льду Чудского озера стала кульминацией войны Новгорода и Немецкого ордена в Ливонии. Война началась в конце лета 1240 г. Ливонцы вторглись в новгородские земли. События развивались стремительно и трагически. Были захвачены Изборск и Псков. «Расчет агрессоров, обобщивших большой практический опыт, был связан с созданием военных баз для взятия Новгорода, в качестве которых были выбраны Псков с Изборском как действующие крепости на южном направлении, а также Копорье на северном направлении, имевшее природные предпосылки для создания здесь укрепленной военной базы. Эти пункты были равноудалены от Новгорода, то есть движение войск Ордена к Новгороду двумя эшелонами и подход к точке назначения могли совпасть по времени. Захват указанных пунктов решал вопрос снабжения рыцарских армий за счет обложения местного населения данью: «На волость Новгородскую наидоша Литва, Немцы, Чудь, и поимаща по Луге вси кони и скот».

Таким образом, со стороны Ордена цели предельно ясны. Необходимо сказать, что речь не может идти о пограничном конфликте. Новгороду был брошен серьезный вызов — быть или не быть. Исходя из этих данных, мы можем быть уверены, что Орден скопил достаточно сил, чтобы этот вызов бросить. Что могли противопоставить новгородцы. Псков исчерпал свои воинские ресурсы, пытаясь самостоятельно отбить Изборск во главе с воеводой Гаврилой Гориславичем. Не имея сил сопротивляться немцам и имея в тылу сильную пронемецкую партию, псковичи сдают немцам Псков. «В Ливонской рифмованной хронике (2151–2154) о взятии Пскова сообщается: “Русские изнемогли от боя/ под Изборском/они сдались Ордену… (2137–2138). Псковичи тогда/ не были рады гостям”».

Современный историк И.Н. Данилевский считал, что псковичи сами пригласили немцев и были крайне раздражены желанием Александра и новгородцев отбить город у немцев. Из каких источников почерпнул историк сии вдохновленные ненавистью к Александру и Русской истории строки, для истории остается неизвестным. Ему отвечает В.А. Потресов: «…Напрашивается следующий вопрос: почему же тогда псковичи в 1242 г. не встали грудью на защиту “приглашенных” ими немцев от “посягнувшего на их суверенитет” Александра, когда тот освобождал их город? Что касается “выводов”, сделанных И.Н. Данилевским, то здесь я вижу… подмену образа, что не делает чести ученому. “Остается лишь добавить, — пишет Данилевский, — что “оккупационная немецкая власть была представлена двумя рыцарями-фогтами, исполнявшими, прежде всего, судебные функции”. Я не думаю, что большинство псковичей размышляло о суверенитете — скорее, к ней стремилась городская знать во главе с Твердилой Иванковичем, который и открыл ворота захватчикам, надеясь получить свой кусок пирога. Предатели есть всюду и во все времена. Правда, воспевают их редкие историки. Читаем, однако, в той же Ливонской Рифмованной хронике (2139–2144), за что боролись ливонцы под Псковом: “Братья рыцари разбили свои палатки/перед Псковом на красивом поле/…/Многие рыцари и слуги/хорошо заслужили свое право на лен”. Скорее всего, именно переносом ленного права на завоеванные земли и занялись рыцари, осевшие в Пскове. Принятый в те времена (как, впрочем, и много позже) раздел награбленного Данилевский по-европейски деликатно называет “судебными функциями”».