Александр Иванович Гучков рассказывает

В связи с изложенным возникает вопрос, успел ли Гучков ознакомиться с вариантом Оболенского и внести в него изменения и дополнения. По этому поводу имеется несколько свидетельств. Так, в письме Базили от 14 августа 1935 г., уже страдая „мучительной болезнью“, Гучков подтверждал наличие у него рукописи воспоминаний.[23] В ответном письме речь шла о „наших записях“, которые просматривал Гучков и вносил „исправления и дополнения“.[24] Скорее всего, здесь имеется в виду стенографическая запись, а не текст Оболенского. О том, что Гучков успел просмотреть рукопись „Из воспоминаний“, есть свидетельство Милюкова: „Этот текст имеет ту особенность, что Гучков успел с ним ознакомиться и его принципиально одобрить“.[25] Однако это утверждение было поставлено под сомнение вдовой Гучкова, М. И. Гучковой (Зилоти), находившейся при больном муже в последние месяцы его жизни.[26] Вероятнее всего, Гучков работал с текстом стенограмм как более значимым материалом, а не с текстом, составленным Оболенским.

После смерти Гучкова литературные агенты, получив от Руманова информацию, стали обращаться к Базили с предложениями опубликовать воспоминания Гучкова в эмигрантской прессе. Одному из них, представителю парижского литературного агентства „Cultura“, Базили сообщил, что передал воспоминания „в распоряжение душеприказчиков А. И. Гучкова“, и рекомендовал договариваться с ними.[27] Еще в конце мая 1936 г. вопрос о публикации „Из воспоминаний“ оставался открытым.[28] В конце концов текст был передан душеприказчиками Гучкова в „Последние новости“. По-видимому, инициатором в этом деле выступил Б. И. Элькин.[29] Следовательно, у душеприказчиков Гучкова оставались стенограммы, а полученный от Базили текст „Из воспоминаний“ они предоставили „Последним новостям“, остальные же копии остались у Базили.

Всего в нашем распоряжении имеется десять интервью Базили с Гучковым.[30] В тексте стенограмм сделана незначительная стилистическая правка.

Готовясь к интервью с Гучковым, Базили составил перечень вопросов, которые он предполагал задать во время беседы.[31] Свидание состоялось в клубе за завтраком в присутствии Руманова. Здесь же последний записал фрагмент воспоминаний Гучкова, который позднее опубликовал.[32]

Запись первого интервью сделана 5 ноября 1932 г., последнего из имеющихся — 5 февраля 1933 года. Их беседы, как правило, начинались в 17–17.30 и длились 2–3,5 часа. Некоторые дополнительные сведения о стенографировании бесед мы получили из сохранившегося в фонде Базили рукописного отчета стенографистки (на одной стороне листа без даты), с подзаголовком „Memoire“.[33] В нем перечисляются лица, с которыми она работала, указываются места встречи, даты (без года), количество затраченного времени, расценки. Среди прочих имеется запись за 30 января: „Запись у Гучкова с 5–7 1/2 = 2 1/2-70“. Далее идет сообщение о расшифровке записи беседы с Гучковым на 30 страницах, сделанной в тот же день. Однако этой стенограммы в фонде Базили не обнаружено. Следовательно, имела место, по крайней мере, еще одна беседа с Гучковым, следы которой теряются.[34]

Не все, о чем говорилось во время бесед, попало в стенограмму. В одних случаях это было сделано сознательно, ряд разговоров участники беседы просили не стенографировать, о чем есть записи в тексте. 30 августа 1935 г. Базили благодарил Гучкова за то, что тот находит время „заканчивать исправление и дополнение наших записей“.[35] По свидетельству Элькина и Николаевского, разбиравшего архив Гучкова, стенограмма была просмотрена и подписана Гучковым, подтвердившим правильность воспроизведения ответов на поставленные вопросы.

Что касается авторизованного экземпляра, то просмотренные нами материалы позволяют думать, что он был передан Гучковым Базили, а тот уже после смерти Гучкова отдал его душеприказчикам последнего. Это, видимо, и есть тот экземпляр, о котором известно, что он пропал в Париже во время войны. Таким образом, экземпляр, оставшийся у Базили и переданный затем в Гуверовский институт, по всей вероятности, является единственным сохранившимся. Ссылки на эти стенограммы отсутствуют также и у биографов Гучкова.[36]

Кроме десяти стенографических записей бесед Гучкова с Базили, в этой же коллекции хранится стенограмма под заглавием „Беседа с А. И. Гучковым“, датированная 10 февраля 1936 года. Следовательно, запись произведена за три дня до смерти. Последний год жизни Гучков был тяжело болен. В 1935 г. у него обнаружили рак кишечника. 21 октября его поместили в клинику Мирабо в Париже, где в декабре он перенес тяжелую операцию, но быстро оправился. Гучков не подозревал, от какого недуга страдает, и твердо верил в выздоровление. У его постели постоянно находились жена и дочь, В. Трэйл.[37]