Александр II

Наполеон III знал, что на русский полк приходилось менее ста штуцеров. Гладкоствольные ружья, как правило, были расстреляны и разбиты; снаружи они были зачищены кирпичом, а внутри совершенно ржавые и негодные. Французские военные агенты, аккуратно посещавшие стрельбы русских полков, сообщали из года в год: при стрельбе в цель на 200 шагов из 200 выпущенных пуль лишь десятая часть попадает в мишень. Это, как и недостаток в порохе, слабость артиллерии, было, впрочем, известно и другим военным агентам. Дунайская кампания показала также, что русского солдата по-прежнему «худо кормили, худо одевали, худо лечили», так что солдаты боялись не сражения, а госпиталей.

Союзники начали боевые действия в середине апреля, оккупировав Пирей и придя на помощь турецким войскам на Дунайском фронте. Летом бои начались на основных театрах военных действий – в Закавказье и в Крыму.

Какова роль наследника в этих делах большой политики? Весьма незначительная. Свое мнение о Восточном вопросе у него имелось. Еще в 1850 году, когда начался спор о святых местах в Палестине и о ключах от Вифлеемского храма, спор между католической и православной церквами за право на исключительное владение святынями, находившимися на территории Османской империи, многие горячие головы воспламенились. Даже бывший наставник наследника Жуковский писал ему о желательности побудить императора к «освобождению Иерусалима и ко взятию его под общее управление всех христианских держав».

В отличие от первого русского романтика великий князь поначалу взглянул на проблему спокойнее: «Пусть враги Христа, – написал он в ответе Василию Андреевичу, – оскверняют это священное место своими действиями; это все-таки сноснее, чем осквернение его интригами и враждою христианскихдержав…» Здравый смысл в рассуждениях Александра восхитил Жуковского, но на Николая Павловича впечатления не произвел.

Во-первых, император был чрезмерно увлечен «деталями» – отдельными частями грандиозных предполагаемых перемен; был глубоко поглощен многосторонней борьбой за и против его планов; короче, он за деревьями не видел леса.

Во-вторых, что может быть важнее, самовластие государя Николая Павловича было подлинным самовластием: он сам вырабатывал политическую линию и проводил ее в жизнь, не принимая в расчет ничьих мнений. Исключение составлял, пожалуй, доблестный фельдмаршал Паскевич, но и он редко осмеливался противоречить.

Итак, Александр Николаевич знал в общих чертах политику, которую наметил батюшка, и, подавив сомнения и возражения, политику эту поддерживал. В начале 1853 года, после разговора с Сеймуром и до посылки посольства Меншикова, он считал, что «славяне рано или поздно будут освобождены или нами, или против нас».

Одна государыня Александра Федоровна хранила молчание. С годами она стала ревностно верующей, частенько посещала Александро-Невскую лавру, летом любила заехать в Сергиеву пустынь вблизи Петергофской железной дороги для беседы с ее настоятелем отцом Игнатием Брянчаниновым, некогда блестящим гвардейским офицером. Была она наслышана и о покойном старце Серафиме из Саровской обители, давшим не только подвиги истинной веры, но и множество примеров редкой прозорливости. Генерал-адъютант Михайловский-Данилевский, официальный военный историограф, рассказал ей, что и сам, и дети его бывали в Сарове, благо неподалеку в Пензенской губернии находились поместья его жены. Так, в одном из пророчеств два десятилетия назад святой отец сказал, что «на Россию восстанут три державы, сильно изнурят ее, но Бог помилует ее за Православие». Никс на ее рассказ только снисходительно улыбнулся.

(Однако, когда верный ученик преподобного Серафима Саровского Николай Мотовилов после первых поражений русской армии прислал государю список с иконы Божией Матери «Умиление», особо чтимой преподобным, Николай Павлович распорядился немедленно послать ее к армии. Светлейший князь Меншиков не обратил на икону никакого внимания. Она хранилась в каком-то чулане, пока государь не поинтересовался, куда помещена святыня. Адъютанты немедленно нашли икону и поместили ее на Северную сторону Севастополя, – и только Северная сторона не была взята неприятелем.)

Тем временем 13 сентября 1854 года на другом конце империи маршал Сент-Арно, главнокомандующий французскими войсками, вышел на палубу корабля, подошедшего к Евпатории. Берег, покрытый красноватым песком, был пустынен. Пуста была и бухта, в которую беспрепятственно вошли первые корабли союзников. Сент-Арно знал, что в Евпатории нет никакого гарнизона и город ничем не защищен. На берег высадилось по батальону английских и французских солдат и две тысячи турок. Основную часть войск Сент-Арно и английский главнокомандующий лорд Раглан направили к югу для сражения с русской армией, которой командовал… морской министр князь Меншиков.

4

Наступила страшная осень 1854 года.

Русская армия вела кровопролитные сражения под Альмой и терпела неудачи. Начались бомбардировки Севастополя.