Александр II

Молодое поколение рвалось в бой. Наследнику было дано крупное формирование, названное Рущукским отрядом, а великому князю Владимиру Александровичу – 12-й армейский корпус, командир которого, опытный генерал Ванновский, пошел начальником штаба к цесаревичу. Прибыли к армии генералы Скобелев-младший, Гурко, Радецкий, Драгомиров, Лорис-Меликов. Писались диспозиции, вырисовывались карты, воодушевление было необычайное. Серьезного сопротивления от турок не ждали.

Между тем противостоящая русской турецкая армия под командованием Абдул Керима Надир-паши была равна по численности русской. Уступая в боевой подготовке, турки превосходили в вооружениях, имея новейшие английские и американские винтовки, более скорострельные и с большей точностью стрельбы. Правда, агентурная сеть полковника Петра Паренсова обеспечила русское командование исчерпывающими данными о диспозиции турецкой армии. Это сильно помогло.

10 июня первые десять рот Рязанского полка переправились на правый берег Дуная, с боем заняв Буджакские высоты. Турки догадались о нашем намерении и возвели сильные батареи. Паренсов сообщил, что их позиции намного слабее в районе Систова. В глубокой тайне там началась подготовка к переправе всей армии.

В ночь на 15 июня совершенно неожиданно для турок основные силы русской армии начали переправу от Зимницы на Систов. Государь проснулся в тот день в 4 часа утра. Небо было пасмурное, на улице небольшой деревеньки царила полнейшая тишина. В маленькой комнате было душно, и он распахнул окно. В комнату хлынула струя свежего холодного воздуха, донеслись петушиные крики.

Наскоро выпив чаю, Александр Николаевич послал генерал-адъютанта Рылеева к главнокомандующему за новостями, но тот по дороге встретил самого великого князя.

– Какие сведения? – спросил император брата.

– Переправа идет. На систовском берегу бой, – ответил великий князь.

– Знаешь, у меня примета, – обратился к нему Александр Николаевич, – когда перед каким-либо важным событием мне снится отец наш, то всегда бывает благополучный исход. Сегодня я видел Папа. Он обнял меня и благословил, и я передаю тебе его благословение.

Император и великий князь Николай Николаевич в коляске добрались до высокого берега Дуная. Клубы порохового дыма расплывались в воздухе, затемняя освещенные ясным солнцем зеленые сады и кукурузные поля. Гул канонады усиливался. Бой шел весь день. К пяти вечера основные силы русской армии перешли Дунай. Напряженное ожидание в штабе главнокомандующего сменилось бурным восторгом, когда стало известно о полной удаче переправы. Турки решительного сопротивления оказать не смогли.

Естественной и главной задачей становилось теперь преодоление Балканского хребта, но для этого не хватало сил. Вот тут и начался штабной разброд, которого со страхом и горькой покорностью ожидал Милютин. Помимо Рущукского, были созданы Восточный и Западный отряды. Тем самым силы армии распылялись; при отсутствии единой твердой воли действия войск оказывались несогласованными.

Все перепуталось и перемешалось. Импровизация вместо нормальной организации дела стала обыкновением: в частях не было почти ни одной целой дивизии, не говоря уже о корпусах, все растрепано и разбросано, вместо постоянных соединений – временные, постоянные начальники заменяются «халифами на час», ждущими только представления к награде. Конечно, Милютин мог промолчать, но – совесть и долг не позволяли. Показательно, что одержимый самоуверенностью главнокомандующий первое время даже не сообщал в Россию официально о нахождении государя в Действующей армии, пока граф Адлерберг и Милютин не возмутились.

Однако, как ни странно это звучит, военный министр оказался совершенно бесправным в армии. Великий князь Николай Николаевич, естественно, не желал уступать никому ни пяди своих полномочий, командующие отрядами и корпусами Радецкий, Драгомиров, Скобелев-старший со своим неугомонным сыном Михаилом (не оставившим мысли о походе на Индию), грозный Гурко и другие также желали действовать по своему разумению. Государь прислушивался к мнению Милютина, но внимательно слушал и своих любимцев графа Адлерберга и светлейшего князя Суворова, а те ничего толкового присоветовать не могли.

Александр Николаевич поначалу несколько пренебрегал мнением Милютина, который, казалось ему, слишком осторожничает или ревнует к славе победителей. Победная переправа русской армии через Дунай вызвала сенсацию в Европе, сообщали о панике в Стамбуле и обеспокоенности в Лондоне. Казалось, полдела сделано, хорошее начало – залог победы. Дальше пошло тоже неплохо: передовой отряд генерала Гурко в 12 тысяч человек 25 июня занял Тырново, 2 июля перешел Балканы через Хайнкейский перевал. Вскоре был занят Шипкинский перевал, туда выдвинут вновь созданный Южный отряд, и войска захватили Стару Загору. Александр Николаевич подолгу разглядывал карту и видел очевидное: путь на Константинополь открыт. Конец краткой и победоносной войны казался близок. Но только казался.