Читаем Александр II полностью

– Главное, – добавил Александр Николаевич, отпуская Голохвастова, – не гоняйся за аплодисментами, за успехами красноречия. Ведь, право, они не стоят того.

<p>3</p>

Каждое из названных выше решений готовилось и обсуждалось примерно так же, как и Положение от 19 февраля, хотя, безусловно, не вызывало такого же накала поддержки или вражды. Последнее слово всегда было за государем. Ему надлежало не просто понять значение той или иной меры для будущего, но и предпочесть тот или иной предлагаемый проект, исходя из возможных положительных или отрицательных последствий оного.

Не менее, а быть может и более важным было удержание общего развития России в определенном русле. Желающих повернуть в иное русло находилось немало.

Тот же верный и искренний Петр Валуев упорно проводил в своих докладах мысль о желательности и даже полезности конституции. 1 марта 1863 года Валуев после доклада по польским делам заявил мысль о преобразовании Государственного Совета на началах австрийского Reichsrat (путем привлечения к его работе выборных представителей земств и сословий). Александр Николаевич ничего не ответил, но задумался, а довольный Валуев перешел к другим предметам.

У государя еще в памяти был доклад Валуева от 22 февраля предыдущего года с предложениями по земской реформе, дававшими преимущественные возможности дворянству. Ради этого Петр Александрович и был призван к министерскому посту. Это направление его деятельности одобряла и Мария Александровна, заявлявшая, что она, как и многие, преимущественно видит в земских реформах средство откупиться от конституции. Правда, сопротивление со стороны Дмитрия Милютина, князя Суворова и барона Корфа привели к ослаблению влияния дворянства в новых учреждениях в окончательном варианте, но не Валуева в том упрекать. Теперь же он упорно и исподволь продвигал мысль о преобразовании Государственного Совета, что, называя вещи своими именами, вело к образованию нового центра власти, то есть принципиальным конституционным изменениям. Но верный слуга царя и отечества будто не видел этого, подлинно ослепленный своей идеей фикс.

Несмотря на свое глубокое несогласие, Александр Николаевич предложил обсудить меры, предложенные Валуевым. Мнение большинства в Государственном Совете было таково: идея не так уж опасна, но не ко времени, учитывая идущие полным ходом реформы во всех сферах жизни страны. Решили вернуться к рассмотрению через полгода.

О глубине расхождений по сему предмету в правящем круге можно судить из того, что Валуева в его намерении поддержал князь Василий Долгоруков и сестра царя великая княгиня Мария Николаевна. Они оба по-своему влияли на государя, побуждая его хотя бы декларировать свою решимость предоставить выборным членам Совета право участия в делах законодательных и государственных в некотором будущем.

Видимо, не случайно в этом году по случаю дня рождения императора Валуеву был прислан орден Белого орла. Но Петр Александрович не входил в интимный кружок императора, не ездил с ним на охоту в Лисино, как граф Александр Адлерберг, чье слово всегда было весомо для государя. Адлерберг приводил свои контрдоводы, и они звучали весьма убедительно. К тому же в конце апреля серьезно ухудшилось здоровье императрицы, а Мария Александровна частенько держала сторону Валуева.

Примечательно, что сторонники реформ Петр Валуев и Дмитрий Милютин никак не могли сойтись, хотя их совместные действия явно послужили бы на благо большому делу. Во вторую годовщину своего назначения Валуев записал в дневник: «…в жизни общественной тяжело и тревожно, и даже как бы неловко. Мне хочется бежать людей. Я чувствую, что правительственное дело идет обычной колеею, идет под знаменем идей, утративших значение и силу, идет не к лучшему, а к кризису, которого исход известен. Но я сам часть этого правительства. На меня ложится доля нравственной ответственности. Я принимаю на себя ношу солидарности с людьми, коих мнения не разделяю, коих пути – не мои пути, коих цели – не мои цели. Для чего же я с ними? Озираюсь, думаю, соображаю и остаюсь, потому что нет явного признака, чтобы время к уходу наступило, а напротив того, есть явные указания на то, что я еще должен оставаться». Он надеялся до декабря.

Упорный Валуев добился-таки второй постановки вопроса в декабре. К его величайшему разочарованию Александр Николаевич удивленно поднял брови и сказал, что тут нет предмета для обсуждения, ибо эту мысль он отвергнул с самого начала.

Венценосный реформатор запамятовал детали, но в главном был прав. К тому же время, прошедшее с апреля по декабрь, показало прежде всего и более всего важность твердой власти, всеми признанной и о всех пекущейся.

Раздосадованный сверх меры министр в один из высочайших докладов просил об отставке, но император, мгновенно став воплощением изысканной любезности, запретил о том даже думать. Приходилось набраться терпения.

Перейти на страницу:

Все книги серии Лучшие биографии

Екатерина Фурцева. Любимый министр
Екатерина Фурцева. Любимый министр

Эта книга имеет несколько странную предысторию. И Нами Микоян, и Феликс Медведев в разное время, по разным причинам обращались к этой теме, но по разным причинам их книги не были завершены и изданы.Основной корпус «Неизвестной Фурцевой» составляют материалы, предоставленные прежде всего Н. Микоян. Вторая часть книги — рассказ Ф. Медведева о знакомстве с дочерью Фурцевой, интервью-воспоминания о министре культуры СССР, которые журналист вместе со Светланой взяли у М. Магомаева, В. Ланового, В. Плучека, Б. Ефимова, фрагменты бесед Ф. Медведева с деятелями культуры, касающиеся образа Е.А.Фурцевой, а также отрывки из воспоминаний и упоминаний…В книге использованы фрагменты из воспоминаний выдающихся деятелей российской культуры, близко или не очень близко знавших нашу героиню (Г. Вишневской, М. Плисецкой, С. Михалкова, Э. Радзинского, В. Розова, Л. Зыкиной, С. Ямщикова, И. Скобцевой), но так или иначе имеющих свой взгляд на неоднозначную фигуру советской эпохи.

Нами Артемьевна Микоян , Феликс Николаевич Медведев

Биографии и Мемуары / Документальное
Настоящий Лужков. Преступник или жертва Кремля?
Настоящий Лужков. Преступник или жертва Кремля?

Михаил Александрович Полятыкин бок о бок работал с Юрием Лужковым в течение 15 лет, будучи главным редактором газеты Московского правительства «Тверская, 13». Он хорошо знает как сильные, так и слабые стороны этого политика и государственного деятеля. После отставки Лужкова тон средств массовой информации и политологов, еще год назад славословящих бывшего московского мэра, резко сменился на противоположный. Но какова же настоящая правда о Лужкове? Какие интересы преобладали в его действиях — корыстные, корпоративные, семейные или же все-таки государственные? Что он действительно сделал для Москвы и чего не сделал? Что привнес Лужков с собой в российскую политику? Каков он был личной жизни? На эти и многие другие вопросы «без гнева и пристрастия», но с неизменным юмором отвечает в своей книге Михаил Полятыкин. Автор много лет собирал анекдоты о Лужкове и помещает их в приложении к книге («И тут Юрий Михайлович ахнул, или 101 анекдот про Лужкова»).

Михаил Александрович Полятыкин

Политика / Образование и наука
Владимир Высоцкий без мифов и легенд
Владимир Высоцкий без мифов и легенд

При жизни для большинства людей Владимир Высоцкий оставался легендой. Прошедшие без него три десятилетия рас­ставили все по своим местам. Высоцкий не растворился даже в мифе о самом себе, который пытались творить все кому не лень, не брезгуя никакими слухами, сплетнями, версиями о его жизни и смерти. Чем дальше отстоит от нас время Высоцкого, тем круп­нее и рельефнее высвечивается его личность, творчество, место в русской поэзии.В предлагаемой книге - самой полной биографии Высоц­кого - судьба поэта и актера раскрывается в воспоминаниях род­ных, друзей, коллег по театру и кино, на основе документальных материалов... Читатель узнает в ней только правду и ничего кроме правды. О корнях Владимира Семеновича, его родственниках и близких, любимых женщинах и детях... Много внимания уделяется окружению Высоцкого, тем, кто оказывал влияние на его жизнь…

Виктор Васильевич Бакин

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии