Алеф

— То есть, Голем считает, что вы делаете вид, будто предали его?

Марк кивает.

— Да, ренегат думает, что я пудрю мозги Конторе. Но всё равно следует быть осторожным. Мне бы не хотелось, чтоб он сейчас нас видел.

— Думаете, Голем сумел бы нас подслушать?

— Это вероятно.

— Поэтому и пришлось перенести встречу с Площади Искусств?

— Да, там ренегат мог заранее организовать прослушку.

— И как вы объясните ему изменение планов?

— Очень просто. Скажу, что это была инициатива безопасников.

— Получается, вы уже видели Голема?

— Конечно.

— Так Контора вышла на него?

— Через Марка. Не знаю, как он спалился. Но вы же понимаете, что речь идёт лишь об одном из аватаров Голема.

Я киваю.

— Само собой. За встречу?

— За встречу.

Мы чокаемся и опрокидываем виски. В пищеводе становится горячо, но это ощущение быстро проходит.

Приступаем к еде.

— В древности, — говорит Марк, — корова, чьё мясо мы сейчас поглощаем, ассоциировалась с женщиной-божеством.

— Неужели? И в чём заключалась её божественность?

— В возможности деторождения. Когда-то первоисточником всего живого считалась бездна. Ну, а женщина сравнивалась с ней.

— Я не силён в религии.

— Атеист?

— Скорее, масон.

— Серьёзно? Верите в Великого Архитектора?

— Допускаю его существование.

Марк усмехается.

— Значит, сравниваете акт творения с возведением здания. Раньше, на заре времён, люди мыслили иначе.

— Я знаю, что создание мира иногда представляли как вселенские роды.

— Вот именно, — кивает Марк. — Но знаете, что особенно интересно? Неотъемлемой частью матери-бездны является темнота, — проводник отодвигает пустую тарелку и принимается за салат. — По сути, это Хаос, из которого выходит упорядоченная вселенная.

— К чему вы об этом вспомнили? — спрашиваю я.

— Из Хаоса рождается вселенная, а из вселенной — виртуальность.

— И что?

— Получается, наша действительность на данный момент перестала быть организованным пространством и превратилась в бездну.

Я усмехаюсь. Мысль Марка кажется мне интересной. Вот только к чему весь этот разговор?

— Да, после взрыва Бетельгейзе царил настоящий Хаос.

— Именно.

— Хотите сказать, из него родилась виртуальность? То есть, не наступи это подобие апокалипсиса, не было бы Киберграда?

Марк пожимает плечами.

— Кто знает?

— По вашей логике, однажды и здесь должен наступить Хаос. И из него родится ещё какая-то реальность.

— Полагаю, это неизбежно, — серьёзно отвечает Марк.

— В каком-то смысле, вы правы. Виртуальность — это идеальный мир, противопоставленный бренному существованию в реальности. Призрачное совершенство вместо вещного бытия.

— Вы восхищаетесь Киберградом?

— Я думаю, он мог бы дать людям больше.

— Дело в недостатке фантазии?

— Нет. С этим всё в порядке. Поначалу дизайнеры старались сделать виртуальность максимально не похожей на действительность.

— Я помню. Шагающие и летающие дома, живые машины, весь этот свет и движущиеся объёмные картинки.

— Именно.

— Люди от этого быстро устали.

— В том-то и дело. Необычное развлекает, но не более того. Суть же виртуальности в том, что она предоставляет второй шанс. Ты не можешь сделать карьеру? Отправляйся в альтернативный мир и попробуй ещё раз. Не удаётся выйти замуж? Нет проблем: купи себе мужа в виртуальности и наслаждайся семейной жизнью.

Марк смеётся, но я вижу, что ему совсем не весело. Глаза его внимательно изучают меня.

— Я не могу долго жить здесь, — говорит он. — Но меня восхищает идея параллельного мира, где возможно то, в чём мы вынуждены отказывать себе в настоящей жизни.

— Для меня виртуальность и есть настоящая жизнь, — отвечаю я.

— Понимаю. Возможно, я тоже переберусь когда-нибудь в Киберград. На пенсии.

Из вежливости я улыбаюсь.

Марк ставит перед собой чашку с мороженым.

— Видите эту вишню? — спрашивает он.

— Конечно.

— Ягода символизирует вселенную, — с этими словами мой собеседник аккуратно подхватывает вишню кончиками пальцев и отправляет в рот. — В древней Индии способность божества пожирать звёзды служила чем-то вроде теста.

— Неужели?

— Забавно, да?

После ужина мы выходим на улицу. Стрелки моих наручных часов показывают начало десятого.

— Куда мы теперь? — спрашиваю я.

— На площадь Семи Консулов, — отвечает мой проводник.

— Где это? Впервые слышу такое название.

— Довольно далеко. Придётся взять такси.

Вынимаю из кармана терминал и связываюсь с «Роллинг кэб».

Взглянув вдоль улицы, замечаю приближающуюся к нам женскую фигуру. Она попадает в свет фонаря, и я узнаю девушку, которую встретил на мосту. Странный район она выбрала для прогулки. Девушка ускоряет шаги, и у меня возникает нехорошее предчувствие. К сожалению, у Германа нет пистолета, и у Марка, как я подозреваю, тоже.

В начале улицы появляется жёлтое такси. Оно направляется к нам.

Девушка переходит на бег, когда машина тормозит возле обочины.

— Быстрее! — говорю я, открывая заднюю дверь и буквально вталкивая моего проводника в салон.

Он в недоумении, но слушается без вопросов.

Девушка вскидывает руку, и я вижу в ней пистолет. Раздаётся выстрел, и я едва успеваю спрятаться за дверцей такси. Осколки стекла сыплются мне на голову и плечи.

— Гони! — кричу я, ныряя в машину.