Алчность

— Когда придет время, я сделаю тебе предложение по всем правилам. Будь терпеливой.

Они говорили об этом в Лонг-Бэй. В гостиной лежала стопка журналов для молодоженов, придавленная подсвечником в форме сердца. Он не мог их не заметить. Нужно еще немного поводить ее за нос.

— Прошу тебя, будь терпеливой. Я люблю тебя, — повторял Эд. — Ты для меня единственная на свете.

Наконец-то он нашел нужные слова и понял, что счастливо избежал ужасной неприятности. Его заверения удержат ее на некотором расстоянии до тех пор, пока он не получит деньги.

После этого она умрет.

Глава 36

Энди держал бутылку обеими руками. По его лицу непрерывно текли слезы. Одна капнула на руку, и он поспешно стер ее, словно едкую кислоту, а затем тупо уставился на влажный след. Он был потрясен тем, что плачет, не в силах смириться с этим. Энди был не из тех мужчин, что плачут. Это часто служило поводом для упреков со стороны покойной жены. Кассандра не раз винила его в отсутствии эмоций.

Посмотрите, что со мной стало.

Нельзя сказать, что Энди не испытывал сильных чувств. Скорее понимал, что, давая им волю, делу не поможешь. Они ничего не стоили. Что толку от эмоций, когда на дороге лежит убитый ребенок и преступление необходимо раскрыть?

Чем помогут эмоции, когда хороший детектив лежит в больнице, а садист-психопат разгуливает на свободе?

Встреча с семьей Кассиматиса в больничной палате утром доконала Энди. У Энджи и ее детей он увидел знакомый взгляд — потерянный взгляд людей, не уверенных в будущем, не уверенных в собственной судьбе и месте под солнцем. Вид опустевшего рабочего стола Джимми довершил дело. Кипа бумаг на столе, там, где он их оставил, уезжая в Лонг-Бэй за Эдом Брауном. Все выглядело неправильно. Неестественно. Что, если Джимми никогда больше не вернется на работу? Эд еще раз, присущим ему извращенным способом, отнял у Энди самое дорогое. Он избрал жертвой Кассандру Флинн и убил ее, а теперь добрался и до Джимми, словно постепенно извлекал из тела Энди жизненно важные органы, пока детектив, охотившийся за ним и посадивший его в тюрьму, не останется в одиночестве, отрезанный от близких, подобно самому убийце.

Однажды Эду уже удалось близко подобраться к Макейди. Пока он в бегах, Мак лучше покинуть Австралию. Только эгоизм заставлял Энди желать, чтобы она осталась в Сиднее. Ему пришлось смириться с отъездом Макейди, довершившим череду его потерь. Пока он несколько месяцев ждал приезда Мак в Сидней, на процесс, мысль о том, что они увидятся, облегчала ему жизнь, помогала забыть об их разрыве. Энди старался не думать об этом, полагая, что еще будет время все исправить. Но теперь Мак уехала, и у нее нет причин возвращаться. Он упустил свой шанс.

Слова, которые он хотел сказать ей, но не смог, прокручивались у него в голове снова и снова.

Я люблю тебя, Мак. Останься со мной.

— Проклятье, ты так ничего и не сказал! — выкрикнул он в равнодушную белизну потолка. — Дурак…

Он даже не помахал ей на прощание рукой.

Правда заключалась в том, что Энди боялся отказа Мак. С чего бы ей оставаться с ним? Ему нечего ей предложить.

Ты не смог быть рядом с Кассандрой. Ты не смог быть рядом с Джимми. Ты неудачник, жалкий пьяница…

Самоуничижительные мысли оглушали его, и квартира, в которой он сидел, шикарная новенькая холостяцкая квартира, купленная на деньги погибшей жены, пуще прежнего напоминала ему пустую коробку. Стены словно сжимались вокруг него. Корчась в плену одиночества и горя, которых он не мог, не должен был принимать, Энди привычно тянулся к телефону, чтобы поговорить со своим израненным напарником, покойной женой, возлюбленной, хоть с кем-нибудь… лишь бы сохранить рассудок и увести с накатанной дорожки к саморазрушению.

Звонить некому. Облегчению взяться неоткуда.

Единственное доступное сейчас облегчение он держал в руках — бутылка спокойно ожидала, когда умиротворит его своим мягким, выдержанным, отупляющим содержимым, хотя заключенный в ней временный покой не останется без последствий.

Завтра ты проходишь аттестацию, Энди. Если ты это сделаешь, все кончено, напомнил он самому себе.

Он уставился на бутылку. Ее содержимое — и яд, и лекарство. Если он сорвется и потеряет над собой контроль, его карьера окажется под угрозой.

Может, один глоток не повредит?

Глава 37

— Теперь тебе ясно, дорогая? Ты понимаешь, почему оставаться здесь опасно?