Альбигойский Крест. На Тулузу!

– Да-да… – грустно ответил ему сенешаль, кивая головой, – спасибо тебе, де Клэр.

– Прекрати… – ответил англичанин и поддал шпорами коня. – Поехали…

Они привезли тело Марии и отдали его монахам, перенесшим ее в часовню.

– Она ждала ребенка… – тихо произнес Ги де Леви. – Представляешь, моего ребенка!..

Жильбер положил руку на плечо рыцаря:

– Видимо, так было угодно Богу … – ответил он и обнял сенешаля. – Она принесла в жертву себя и не родившегося младенца, спасая твою жизнь и жизнь твоего наследника…

– Как же мне больно… – ответил ему сенешаль. – И тоскливо…

– Держись, брат мой, крепись. Ты же рыцарь… – утешил его Жильбер.

– Да. Рыцарь… – простонал Ги в ответ. – Неужели, так было действительно нужно Господу?..

– Об этом, мой друг, мы никогда не узнаем. Нам остается только память и больше ничего…

– Я бы хотел назвать его Жильбер. В честь тебя. Ты не возражал бы?..

Англичанин улыбнулся в ответ:

– Это большая честь для меня и всего рода де Клэр…

– Даже то, что он был бы бастардом?.. – Ги удивленно посмотрел в его глаза.

– Какая, к черту, прости меня Господи, разница! Бастард он, или законный сын! Лишь бы вырос добрым рыцарем и не опозорил фамилию отца…

– Спасибо тебе, Жильбер. Твои слова шли прямо от сердца, а оно у тебя – большое и благородное…

– Оставь. – Ответил ему Жильбер. – Надо жить дальше. Пошли, нас ждут еще дела…

Они вышли из часовни, и подошли к группе рыцарей, охранявших пленных катаров. Сенешаль бегло оглядел их и спросил:

– Кто у вас главный? Спрашиваю только один раз. И то, из любопытства…

Пленники замялись, но, понимая всю решимость сенешаля, ответили:

– Дон Раймон де Мирпуа…

Сенешаль равнодушно повернулся к ним спиной и пошел к дому, бросив через плечо:

– Всех повесить на стенах нижнего города и базарной площади. Семью старшины города вырезать до девятого колена…

Ему стало абсолютно все равно, сенешаль устал и хотел только одного – увидеть сына, лежавшего в комнате дома.

– Сеньор сенешаль! – Окликнул его один из рыцарей. – А что нам делать с теми пленными, которых пытал палач?

– Их тоже повесьте, за компанию… – отмахнулся Ги, поднимаясь на крыльцо.

Рыцарь подбежал к нему и тихо уточнил:

– Простите, сеньор де Леви. А, что нам прикажете делать с девкой Флоранс и Катериной, которую держат в ее доме?..

Сенешаль обернулся. Его лицо исказила гримаса боли, тоски и ненависти.

– Заберите их к себе в казармы! Познакомьте с мужской любовью! Как следует, познакомьте! С Содомом и Гоморрой! Я вымолю отпущение этих грехов. А потом, можете их зарезать или четвертовать, если они вам надоедят. Я устал и хочу к сыну…

Рыцарь молча поклонился и побежал к своим товарищам, чтобы обрадовать их приятной новостью. Рыцари заржали, словно боевые кони, и весело ушли, подталкивая копьями связанных пленников.

Жильбер де Клэр крикнул слуг, приказав им убрать тела убитых, позвал служанок, которым приказал отмыть двор цитадели от крови, после чего снова расставил караулы и ушел к себе в комнату, в окне которой он увидел Розалию, сидевшую с округлившимися от горя и страха глазами.

– Марию убили… – Произнес он, обнимая за плечи женщину. – Как я понял, она закрыла телом сеньора де Леви.

– Боже мой, – заплакала Розалия, прижимаясь к груди Жильбера. – Она ведь так любила его…

– Я тоже тебя люблю… – рыцарь поцеловал ее плачущие глаза.

Розалия грустно улыбнулась в ответ:

– Будем молить Господа о прощении всех грехов, которые Мария совершила. Ведь, мой милый, ЭТО ИМЕННО ОНА ПОЗНАКОМИЛА НАС…

– Я помню…– рыцарь снова поцеловал ее, на этот раз – в губы.

Только сейчас Жильбер почувствовал, как страх перед возможной смертью, к которой он был сегодня так близко, охватывает мелкой и неприятной дрожью все его тело. Розалия прижалась к нему и прошептала:

– Пойдем, милый, я успокою тебя…

Рыцари вывели пленных из цитадели, и повели по улочкам нижнего города. Жители, большей своей частью – верные католики, забрасывали их камнями и, это случилось возле базарной площади, накинулись на несчастных с палками, намереваясь завершить дело самосудом. Рыцари были вынуждены отогнать особо ретивых копьями. Толпа горожан последовала за ними до самых стен нижнего города, где их уже поджидали стражники, которые заканчивали подготовку виселиц и монахи с большими распятиями, надеявшиеся обратить в католическую веру кого-нибудь из осужденных на смерть, обещая им спасение души и жизнь в обмен на отречение от катарской ереси.