Альберт Эйнштейн. Во времени и пространстве

«Дорогой г-н Эйнштейн! Вопрос, который Вы адресовали мне… оказался для меня сюрпризом. Кроме того, я был буквально ошеломлен вестью о моей (чуть было не написал – нашей) некомпетентности; для ответа мне надо было бы стать чем-то вроде практического политика, сравнявшись в образовании с государственным мужем. Но затем я понял, что вы поставили вопрос не как естествоиспытатель и физик, но как гуманно настроенный человек, действующий в рамках призывов Лиги Наций, подобно тому, как исследователь Севера Фритьоф Нансен взял на себя миссию помощи голодающим и оставшимся без родины жертвам мировой войны. Я подумал также о том, что от меня не ждут практических предложений, я должен всего лишь рассказать, как выглядит проблема предотвращения войны с точки зрения психолога.

Формулируя в своем письме постановку задачи, Вы отбираете ветер у моих парусов!»

Но от вселенских проблем – к личным.

Эйнштейна беспокоило душевное здоровье младшего сына Эдуарда. Он проявлял огромный интерес к психоанализу, считая Фрейда одним из величайших гениев человечества. Над его кроватью висел портрет венского ученого. Эдуард даже поступил на медицинское отделение Цюрихского университета, где когда-то училась его мать. Но в итоге стал не врачом-психиатром, а пациентом специальной клиники. Как считал отец, болезнь сына была спровоцирована неразделенной любовью. В университете он безответно влюбился в студентку старшего курса, которая к тому же была замужем. Альберт Эйнштейн, как мог, пытался успокоить сына, заверяя, что увлекаться противоположным полом, конечно, приятно и полезно, но для мужчины это не должно быть одним из главных в жизни занятий. И выражал надежду: «Если ты сумеешь справиться со своим состоянием, у тебя будет возможность стать хорошим врачевателем душ».

Но, увы. Эдуард провел большую часть жизни в психиатрических лечебницах, где и умер в возрасте 55 лет, забытый всеми родными и близкими.

Фрейд тоже был терзаем своей личной бедой. Он рассказывал Эйнштейну о своем сыне Оливере, необычайно одаренном человеке с идеальным характером – до того момента, пока невроз окончательно не сломил его. Отец-психоаналитик тоже оказался бессилен.

«Здравствуйте, господин Тагор!»

При первой встрече в Индии в 1922 году Рабиндранату Тагору удалось «умыкнуть» своего заморского гостя на несколько дней в свой Шантиникетан – легендарную обитель покоя.

– Рождением этой обители Индия обязана моему отцу, – с гордостью сообщил поэт Эйнштейну – Некогда ему довелось возвращаться из лодочного путешествия по Райпуру, он увидел здешнюю природу – и был поражен этой сказочной красотой. Луга, пышная зелень садовых деревьев, финиковых пальм, звенящая тишина… Ты слышите тишину? Ее ведь тоже надо уметь слушать…

Я переехал сюда двадцать лет назад, чтобы основать ашрам, куда вошли и экспериментальная школа, и библиотека, и молитвенный зал, окруженные садами и рощами. Надо было спасать юные души от негодного влияния больших городов. Здесь чистое небо легко вливается в душу человека, и он создает собственные творения, видения и живет ими… Пойдемте, вы все увидите, господин Эйнштейн.

Их новое свидание состоялось спустя семь лет, на золотом юбилее Эйнштейна, а затем летом следующего года в Капуте накануне поездки Тагора в Советскую Россию. Хотя эти годы вовсе не служили препятствием для их регулярного общения.

Тогда в Капуте венценосные нобелевские лауреаты по-домашнему расположились в саду в тени деревьев. От предложенного Эльзой чая Тагор отказался, и они продолжили занимательную мировоззренческую беседу. Их разговор не являлся спором, дискуссией. Скорее, это был заинтересованный обмен мнениями людей, которые хотели услышать друг друга.

– …Скажите, вы верите в Бога, изолированного от мира? – спрашивал ученый, продолжая неспешную беседу.