Аламут (ЛП)

Наконец он больше не мог скрывать свою страсть. Статуя и королева становились все более и более похожими друг на друга. Его работа, взгляд и голос выдавали бурю в его сердце. Однажды это заметил даже король. В порыве ревности он выхватил меч, но Ширин шагнула к скульптору и заслонила его своим телом. В благодарность за свое творение Хосров Парвиз пощадил его жизнь, но навсегда изгнал в бесплодные горы Бизутум. Там Фархад сошел с ума от тоски и безответной любви. В своей боли и страсти он схватил молоток и зубило и начал высекать из скалистого гребня горы огромное изображение Ширин. Его можно увидеть и по сей день: богоподобная царица выходит из ванны. Перед ней - царский конь Шебдис, молодой и мускулистый.

Затем король отправил гонца в горы Бизутум с ложным известием о том, что королева умерла. Фархад не хотел ее переживать. В невыносимой агонии он бросился на топор, расколов себе грудь надвое. Когда он падал, лезвие воткнулось в землю, и вот, облитая кровью сердца скульптора, рукоять топора зазеленела, расцвела и дала плод. Этот плод - гранат, который в память о смерти Фархада расщеплен, как его грудь, и который кровоточит, когда вы раните и открываете его. Поэтому и по сей день его называют яблоком Фархада.

Девочки слушали эту историю с восторгом. Только Мириам безучастно смотрела в потолок. Глаза у нее были сухими, и казалось, что она смотрит в какую-то далекую даль. Позже вечером Сафия и Джада, которые спали в одной спальне с Мириам, услышали, как Мириам ворочается в своей постели.

Им нравилось слушать истории о древнеиранском герое Рустаме, который на дуэли невольно убил собственного сына Сухраба; сказки об Али-Бабе и сорока разбойниках, о лампе Аладдина, а также истории из Корана, которые Фатима переделывала на свой лад. Если она рассказывала, как жена Потифара, Зулейка, влюбилась в Иосифа, все автоматически поворачивались к своей спутнице Зулейке и улыбались ей. В рассказах Фатимы египтянка не была развратной грешницей, а лишь нежной возлюбленной, перед которой юный Иосиф не смел поднять глаз. Постепенно в рассказах Фатимы у каждой из девочек появился свой аналог, с которым она втайне сравнивала себя или сравнивала других.

Время от времени девушки устраивали банкет, на котором подавали изысканные блюда и напитки. В такие дни Апама бывала особенно злобной, а Мириам тихо сияла. Среди девушек ходили слухи , что Мириам добилась от Саидуны разрешения на эти праздники в качестве утешения для своих спутниц. Апаме было горько, что ей приходится готовить на этих праздниках.

В таких случаях евнухи приносили улов рыбы, и Моад с Мустафой первым делом отправлялись утром с луками и соколами на охоту за птицей. Они плыли на лодке по длинному каналу, пока не достигали участка берега, где дикая растительность простиралась до отвесных скал у подножия Эльбурса. Это место было раем для охотников.

Однажды Халима спросила Мириам, может ли она присоединиться к охотникам в буше, но Мириам решила, что это слишком опасное путешествие для девушки. Она посоветовала ей присоединиться к Ади, который собирался отправиться на остров скота за домашней птицей и яйцами.

Ади усадил Халиму в лодку и отправился грести по каналу вслед за охотниками. Где-то на середине канала он свернул в приток и уверенными взмахами весла стал приближаться к острову, где содержались домашние и сельскохозяйственные животные.

Это было потрясающее утро. Солнце еще не добралось до долины, но его лучи уже позолотили горные склоны и заснеженные вершины. Сотни птиц щебетали и пели. Другие плескались в воде, взлетали и ныряли за рыбой. У берега росли высокие камыши, ирисы и кувшинки. Серебристая цапля стояла в воде по брюхо и тыкала длинным клювом в дно. Увидев лодку, мирно скользящую по поверхности воды, она гордо выпрямилась. Взмахнув хохолком, она волшебным образом подняла ноги из воды и направилась к берегу.

Халима смотрела на него в полном восторге.

"Он не боится, - сказала она, - просто сердится, что мы прервали его завтрак".

"Да, все животные, которых мы держим в садах, вполне приручаемы, - согласился Ади. "Никто не причиняет им вреда".

Они подошли к цапле, но птица не обратила на них внимания, спокойно оглаживая себя клювом.

То тут, то там поблескивала рыбка, набросившаяся на муху. Стрекозы колыхались и порхали над поверхностью воды. Несмотря на все это оживление, во всей этой сцене было что-то торжественное.

"Как все это красиво!" воскликнула Халима.

"Да, это красиво, - уныло сказал Ади. "Но свобода гораздо прекраснее".

Халима была озадачена.

"Свобода, говоришь? Разве мы не живем здесь в условиях свободы?"

"Ты не понимаешь, потому что ты женщина. Говорю тебе, шакал, голодающий в пустыне, счастливее, чем сытый лев в клетке".

Халима покачала головой, не понимая.

"Мы в клетке?" - спросила она.

Ади улыбнулся.

"Я просто разговаривал", - сказал он. "Давай забудем об этом сейчас. Мы на месте".