Алая маска

Только у двери покоев жены барон повернул голову и взглядом дал мне понять, чтобы я не усердствовал слишком. Но я и без того ощущал себя слоном в посудной лавке.

Из-за двери слышались тихие стоны, и это смутило меня – я и не предполагал, что баронесса так плоха. Но отступать было уже поздно, и я вслед за бароном прошел в двери спальни баронессы.

Окно в спальне было распахнуто настежь, но все равно там стоял какой-то тяжелый дух. Около постели со сбитыми простынями сидел на стуле доктор из немцев, с острой бородкой и в пенсне, держа за руку баронессу. Я с трудом узнал в не-прибранной, со спутавшимися волосами, женщине в нижней рубахе, метавшейся по подушкам, всегда такую холеную и приветливую светскую даму. Казалось, Ольга Аггеевна постарела лет на двадцать. Лицо ее было совсем серым, глаза закрыты, губы спеклись. Голова ее с необыкновенной быстротой поворачивалась то к доктору, то от него к окну. Неужели это она всего меньше суток назад вернулась с бала, где веселилась в карнавальном костюме?

У изголовья постели на полу стоял таз с горячей водой, в которой мокли салфетки, видимо, прикладываемые к груди больной; рядом брошен был докторский чемоданчик, раскрытый, словно пасть хищного животного, из которого, подобно клыкам, торчали остро блестевшие врачебные инструменты в темных футлярах.

Не выпуская руки больной и шевеля при этом губами, – я потом понял, что он считал у баронессы пульс, – доктор поднял глаза на барона. Выражение лица у него оставалось таким озабоченным, что пояснения не понадобились. Улучшений явно не было.

– Ах! – вдруг пронзительно вскрикнула больная, вырвав руку от врача, и мы все непроизвольно подались к кровати. – Ах, зачем, зачем! Карл, прошу вас! Боже, Карл, только не трогайте Карла!

Услышав свое имя, барон наклонился так близко к жене, что волосы у него надо лбом, казалось, заколыхались от ее прерывистого дыхания, но глаз она так и не открыла и продолжала метаться по подушке. Видимо, в затуманенной недугом голове женщины образ ее супруга каким-то образом раздвоился, или же ей казалось, что мужу грозит какая-то опасность; без сомнения, она бредила. В любом случае, никого с инициалами С.С. она, пусть даже в бреду, не упоминала, так что сказанные в горячке слова, похоже, нельзя было отнести к происшествию.

Барон взял ее за руку и несильно сжал, после чего женщина замолкла. Вглядевшись в ее изможденное лицо, барон медленно распрямился и вопросительно посмотрел на врача.

– Она так и не приходит в себя, – тихо сказал доктор по-немецки. – Несмотря на принятые мной меры, я опасаюсь самого худшего.

Барон кивнул и сжал зубы. Обойдя постель, он взял баронессу за другую руку; ткань тонкой рубашки упала, обнажив ее плечо, и я, невольно ставший свидетелем этой интимной сцены, отвел глаза, успев поразиться, какой исхудалой она – еще так недавно цветущая женщина – кажется сейчас, в болезненном состоянии. Но неужели ее дела так плохи? И причиной тому – нахождение в доме мертвеца, умершего насильственной смертью? Мертвеца, по утверждению обитателей дома, никому не знакомого?…

* * *

...

Для успешности расследования дела необходимо всегда иметь в виду следующие практические указания:

1. Самообладание и самокритика для криминалиста совершенно необходимы: никогда нельзя поддаваться влиянию чувств симпатии или антипатии.

2. Надо строжайшим образом избегать всякого преувеличения. Иногда старательные и лучшие работники преувеличивают значение и интерес порученного им дела. Такова уж человеческая натура, и это, в сущности, вполне простительно, но тем не менее чрезвычайно опасно, так как благодаря преувеличениям легко попасть на ложный след, обвинить невиновного или приписать виновному гораздо более тяжкое преступление, чем то, которое он совершил.

3. Все обстоятельства дела криминалист должен выяснить сам.

Ганс Гросс. Заметки к учебнику криминалистики «Руководство для следователя», 1879 год

Сентября 17 дня, 1879 года (продолжение)