Алая графиня

Последовала пауза, после чего появились три угрюмых вооруженных стражника, прислуга засуетилась, из кухни спешно прибежал виночерпий герцога. Тут явился и сам Галеаццо — без обычного пения фанфар, поскольку об обеде с Лоренцо в замке Павии должно было знать как можно меньше народу. Однако тщеславие герцога требовало, чтобы его приход сопровождался хвалебными песнопениями в исполнении того самого кастрата, который вместе с остальными развлекал нас накануне в покоях Боны.

Галеаццо готовился ровно через месяц отметить свой тридцать третий день рождения и находился сейчас в расцвете сил. Крепкий и мускулистый, как и все Сфорца, герцог был страстным любителем охоты. Его туника из серовато-зеленого муарового шелка была расшита медными геральдическими лилиями и отделана по вороту горностаем, покрой подчеркивал ширину плеч и груди. Светло-каштановые волосы с рыжеватым оттенком были подстрижены лесенкой, прикрывали уши, но все-таки были довольно короткими и не доходили до плеч, обрамляя лицо локонами, завитыми по последней моде. Выделялся довольно крупный нос, сломанный еще в юности, отчего на переносице образовалась заметная горбинка. Круглые зеленоватые глаза герцога были глубоко посажены, тонкие губы вечно поджаты и искривлены в презрительной усмешке.

Этот человек однажды приказал прибить своего врага к гробу и похоронить живьем. Это он, вместо того чтобы проявить великодушие к умиравшему с голоду крестьянину, который осмелился поймать кролика в его лесу, заставил несчастного съесть добычу вместе со шкурой и потрохами, отчего крестьянин умер в страшных муках. Это он в приступе ревности отрубил руки своему придворному, который осмелился обнять одну из бывших его любовниц. А ведь родители герцога вовсе не были бессердечными людьми. Его отец Франческо Сфорца отличался храбростью в боях, а мать, гордая и волевая дочь герцога Миланского, Бьянка Мария Висконти отличалась удивительной добротой. Подданные очень любили этих правителей. Когда их старший сын подрос, они сами были ошеломлены его спесивостью и жестокостью. После смерти Франческо Сфорца Галеаццо взял власть в свои руки. Он не слушал никаких советов матери, которая вскоре загадочным образом погибла от лихорадки или же, как уверяли некоторые, от яда, данного ей сыном.

Когда голос певца, восхвалявшего герцога, умолк, Галеаццо сверкнул глазами на жену, указал подбородком на меня и заявил:

— А она что здесь делает? Я же просил, чтобы о приеме знало как можно меньше народу!

Я опустила глаза в пол, Бона начала сбивчиво что-то объяснять, но ее мягко прервал Лоренцо:

— Это по моей просьбе, ваша светлость, разве вы не помните? Вчера я помешал молитве всех трех дам, и сегодня мне хочется загладить неловкость перед каждой из них.

Галеаццо нахмурился. Погода помешала ему отправиться на охоту, отчего его обычная раздражительность только усилилась. Я испугалась, что сейчас герцог выйдет из себя из-за намека на вчерашнее происшествие с девушкой.

Однако присутствие Лоренцо настолько успокаивало его, что он даже выдавил из себя улыбку.

— Мой добрый Лоренцо, нравится ли вам у меня?

— Да, ваша светлость, — ответил тот. — В особенности когда я окружен такими прелестными дамами. — Он обвел рукой нас троих.

От комплимента улыбка Галеаццо сделалась чуть шире.

— Она-то точно красотка! — с гордостью произнес он, подошел, взял Катерину за руку и поцеловал ее в губы.

Та в ответ опустилась в реверансе и бросила на нас с Боной торжествующий взгляд.

Затем герцог шагнул к Лоренцо. Они пожали друг другу руки и обнялись, причем я никогда не видела, чтобы Сфорца выказывал подобную привязанность даже родным братьям. Но Милан и Флоренция были верными союзниками. Дед Лоренцо Козимо когда-то поддержал отца Галеаццо, претендовавшего на миланский престол.

Расспрашивая Лоренцо, каково ему в такой холод было покидать теплую Флоренцию, герцог беззаботно кивнул жене и прошел дальше, больше не обращая на меня внимания. Он приблизился к массивному столу из черного дерева, на всех четырех ножках которого был вырезан символ Сфорца: змея с драконьей головой держит в пасти обнаженного младенца. Слуга поспешно отодвинул для него стул, похожий на трон. Герцог сел, откинулся на красную кожаную спинку и щелкнул пальцами. В тот же миг вперед выдвинулся виночерпий и вложил в руку его светлости золотой кубок, украшенный аметистами. Галеаццо сам указал, где кому устроиться. Лоренцо сидел справа от него, молчаливый, флегматичный Чикко — слева. Бона разместилась напротив мужа, Катерина — слева от нее, перед Лоренцо, я же оказалась справа от Боны.

Двое слуг поспешили зажечь высокие свечи в тяжелых канделябрах, стоявших на столе, потом Галеаццо обратился к одному из них:

— Неси вино и еду. Я голоден, а Лоренцо торопится. — Он взглянул на Бону. — Женщинам придется уйти сразу после обеда, нам с гостем еще предстоит обсудить дела.

— Тогда, с позволения вашей светлости, мне хотелось бы вручить госпоже Боне подарок в знак признательности за гостеприимство и в надежде сгладить неприятное впечатление, какое я произвел вчера, — произнес Лоренцо.