Акварельный портрет

Чувствуя, что разговор сворачивает совсем не туда, куда ему хотелось бы, Митя махнул рукой на тонкие подходы и громко проговорил:

- У вас там, между прочим, я поглядел, отличный висит портрет. Акварельный, знаете... Девушка... А рядом девочка в фартучке и еще матрос такой усатый из Порт-Артура. Небось все родственники?

- Да, - сказала хозяйка, - девочка, я девушка, и матрос. Все ты разглядел!.. Гм... Это сестренка покойная моя и дочка ее. А матрос - наш отец, тоже покойный. Только родственников и осталось что на картинках... Кроме Лелечки, конечно, да и с той мы давно врозь...

Она сурово уставилась взглядом в стену и, несколько раз быстро моргнув, вздохнула.

- Вчера видал, ко мне приходила одна?.. - Она capкастически усмехнулась, скривив губы. - Якобы посидеть! Якобы сама от себя! А на самом деле ее Лелечка подсылала разведку делать. Уговаривает к Лелечке переезжать. Якобы Лелечке это очень желательно. Так я и поверила!.. Она скоро получает квартиру за выслугу отличной работы. Как строитель, значит. А мне, само собой, дают ордер взамен моей развалюшки. Ей отдельно, мне отдельно. Сам посуди: зачем же ей брать меня, старуху, на свою заработанную площадь?

- Что ж такого, если она сама вам предлагает? - примирительно заметил Митя.

- Мало ли что! Она девочка благородная и сердечная. Ее дело - мне предложить. А мое дело тоже - совесть иметь, отказаться!.. Сейчас она вольный казак, так вдруг, навязать себе на голову старуху, со всякой хворью да дурью... Нет уж!

Ольга Ивановна вырвала из руки Мити стакан и стала наливать ему чай из самовара, сердито хмурясь и моргая покрасневшими веками.

Митя представил себе невзрачную девочку в башмачках на пуговицах и в передничке, чья фотография висела рядом с акварельным портретом девушки, сочувственно вздохнул и спросил:

- А вы что же? В ссоре с этой... племянницей-то вашей, Лелей?

- Ну не знаю я, как это там называется у людей, в ссоре или в раздоре... А я ведь вроде ее воспитала, когда сестренка моя, Моря, померла. И жили мы дружно. А как подросла, у нее стал характер свой, а у меня свой. И она по своему характеру ушла от меня в общежитие, и поступила на работу, и училась только по вечерам. А я по своему характеру была против и этой работы недевичьей, и такого учения. И были у нас жестокие попреки и всякое рыдание, но никто из нас не уступил... Что же, она учение окончила, своего добилась. И время прошло, и ссора наша полиняла и выдохлась. Ни горечи, ни сладости в ней не осталось... А жизнь разошлась у нас врозь.

- Это печально, что так у вас получилось, - не чувствуя никакой особенной печали, вежливо сказал Митя. - Хотя при таких характерах это бывает...

- Да, характеры у нас - это действительно! - с какой-то гордостью подтвердила хозяйка. - Тут дело так получилось: сперва, когда ей приходилось трудней, у меня к ней была снисходительность, а у нее ко мне одна гордость... А теперь, когда она на ноги стала, а я тут сижу, как этот... на необитаемом переулке, теперь у меня гордость, а у нее ко мне больше снисходительности. Так никогда и не сговорим...

Допив чай, Митя попробовал было завести разговор насчет платы за квартиру, но Ольга Ивановна только руками на него замахала:

- Какая у меня квартира? Переночевали, и спасибо. Какая я теперь квартирная хозяйка? Я все равно не кочевник какой-нибудь на верблюде. Разбил в чистом поле шатер, а завтра и след простыл... Я, знаешь, даже рада, откровенно сказать, что ты мне попался. Все-таки чайку попили, поразговаривали... А то на мой характер самое ненавистное для самой себя обед варить, себе самой на стол накрывать... Фу!..

Через полчаса для Мити начался обычный рабочий день: солнечный, ветреный, пыльный и шумный.

Он снял несколько десятков улыбающихся лиц парней и девушек, тщательно записывая названия их специальностей и цифры показателей работы отдельных бригад. Знакомился с десятиклассниками, только что окончившими школы, и со старыми мастерами, лазал по строящимся этажам, где в вышине гудел речной ветер на солнечном припеке, а потом побывал на новом химическом заводе и еле поспел к моменту въезда первых жильцов в только что принятый комиссией дом в рабочем поселке.

Потом его узнали вчерашние знакомые и затащили на празднование новоселья, так что домой в Монтекарловский переулок он попал только в сумерках.

Хозяйка поджидала его, сидя за самоваром. Он выложил на стол сверток с вареньем и вафлями, второпях купленными в центре города. Ольга Ивановна отпихнула сверток на дальний конец стола и принялась ругать Митю, напоминая, что он не миллионер и нечего ему зря деньги на пустяки швырять.

Потом они мирно пили чай на терраске, и хозяйка после каждой ложки варенья с торжеством объявляла, что покупное против домашнего никуда не годится, и требовала, чтоб он соглашался.