1-й мужчина (с усмешкой): А как же… И курю, и употребляю. (Делает наигранно многозначительную паузу.) Иначе я вообще никогда не сдохну!
Студентка (громко смеётся, затем резко встаёт и декламирует):
Такие мы —Всегда всё знаем,Умеем многое,И вотЖивём и недопонимаем,Что в мерах нормЕсть нормы квот…(Затем, резко сменив тембр голоса, нараспев, как ребёнок на утреннике.) Расскажи мне, черепок, почему я одинок?
2-й мужчина: Ка-ак?!
1-й мужчина: Это привычка у неё такая — произносить вслух пустые вопросы, чтобы успеть взглянуть на известные ответы…
Студентка (садится обратно на ящик и вновь обращается к черепу): Молчишь? Ты вот только сказать не можешь, а я подумать боюсь. У тебя боль уже позади, а мне страшно…
2-й мужчина: С ними не соскучишься, честное слово! Вот я раз одному швейцарцу[69] говорю: «Если бы мы могли осмыслить смерть во всей её полноте, то сами бы умерли в тот же миг».
1-й мужчина (равнодушно): Ну и что?
2-й мужчина (обиженно): Вообще-то я тогда о себе говорил…
1-й мужчина: Очень на тебя похоже.
2-й мужчина (не обращая внимания): Но они всегда всё так БУКВАЛЬНО воспринимают! Пришлось заставить его осмысливать смерть во всей её полноте…
1-й мужчина: Ты не добрый.
2-й мужчина: Да, но я и не злой. А они приписывают мне все свои мерзости. Я что монстр! (Да-лее ехидничая.) «Когда ты постигнешь все тайны жизни, то будешь стремиться к смерти…»[70] Сам накаркал! Теперь вот полностью мёртвый.
1-й мужчина: Дря меня мёртвых нет[71].
Студентка: Смерть — лучшая анестезия…[72]
2-й мужчина: Вы по ходу пьесы сговорились, что ли?! (Кидает кости, выпадает явно не лучшая комбинация.) Господи, за что?!
1-й мужчина (спокойно): Чтоб знал.
Студентка (обращаясь к черепу): Не всё ли одно, кому ты принадлежал — алкашу с соседней улицы или Аристотелю, — если ты теперь такой мёртвый? Скажи мне…
2-й мужчина: Действительно, скажи мне, зачем ты Аристотелю лапшу на уши навешивал о том, что вверх по лестнице природы поднимаются только побуждаемые внутренним стремлением к более совершенной организации?
1-й мужчина: Потому что отчасти это так. И вообще, что бы я когда кому ни «навешивал», как ты изволил выразиться, для этого всегда было и есть своё место время.
2-й мужчина: Угу. И свободные уши. И то, что они потом называют «неисповедимыми путями», всего лишь «неизгладимое вмешательство» папочки с синдромом добрячка.
1-й мужчина (никак не реагируя на сарказм): Вовсе нет — так я даю им равенство. Единственно возможное — равенство предварительных условий для всех. И это не из технических параметров, к которым ты всё стараешься свести. Это основа Духа — неутолимая жажда познания. Внутреннее стремление, искра, если хочешь. Хотя Аристотеля… (Задумывается ненадолго, как бы вспоминая.) Знаешь, вынужден с тобой согласиться — они действительно порой всё так БУКВАЛЬНО воспринимают! Но я же тоже люблю пошутить иногда, между прочим.
2-й мужчина (довольный): Не вижу повода… (Наливает в стаканы.) За неутолимую жажду! (Чокаются и выпивают.)
Студентка (к черепу): А если предположить, какими-то невероятными путями, что раньше ты был Ломоносовым… Интересно — это что-нибудь меняет?..
2-й мужчина: Она скоро на себя его примеривать начнёт! И вообще, почему у тебя всегда по одному, Аристотелей этих, Гомеров, Ломоносовых?..
Студентка (к черепу): А вдруг — это я. И нет никакого черепа — просто я смотрю в лицо собственной смерти…
2-й мужчина (радостно по-мальчишески): Я же говорил! Шапку, блин, нашла!
