Акула пера в СССР

Пока мы ехали, Ян Генрикович рассказывал об эпопее с благородными оленями. Оказывается, после войны они остались практически только в Беловежской пуще, и для улучшения популяции привозили самцов и самок из Воронежского заповедника, а после роста поголовья — начали расселять по всем районам республики. Животное красивое, из природных опасностей для него только волки, по северу республики — бурый медведь, у нас — рысь может задрать олененка… Благородный олень — украшение леса! Встреча со стадом оленей или с самцом, чья голова увенчана короной ветвистых рогов — волнующее событие для любого человека, и охотничий азарт тут ни при чем. Но — попытки вырастить в наших лесах своих собственных "Бемби" натыкались на серьезную проблему: браконьерство. Целью номер один для этих хищников в человеческом обличье были трофейные самцы, из-за тех самых рогов.

— Значит, есть спрос? — уточнил я. — Народу продают, чтоб шапки-ключи вешали?

Эту моду на рога на стене я еще застал, а оказывается — вон оно что, целый бизнес! Но Стельмах отмахнулся:

— Те рога, что на стене висят, народ у нас сам находит, когда по грибы-ягоды ходит. Ну, бывает, еще охотники наши кому подарят. Стоят они прилично, тут не поспоришь — но не так много, чтобы под статью идти… Тут, товарищ Белозор, дело такое деликатное, что я и как сказать не знаю, и для газеты ли это — тоже понять не могу.

Я весь превратился в слух. "Козлик" петлял по лесной дороге, подскакивая на каждой ямке и оправдывая своё прозвание. Стельмах лихо крутил баранку и курил в окно.

— Я в Квантунской операции участвовал, — сказал он. — В пехоте. С немцем подраться не довелось — мал был, а вот по Маньчжурии мы частым гребнем прошлись, япошек давили. Так вот… У них там особый спрос на живые рога, только-только с убитого животного, или вообще спиленные наживо, понимаешь? Лучше всего — молодые, подрастающие. Лекарство они делают, ну… — он глянул себе на ширинку.

— Для потенции?

— Ну да! Чтоб конец стоял! — облегченно выдохнул Ян Генрикович.

— А я слыхал, у них для Мао целый научный институт занимался вот этими вот вопросами… — протянул я.

И едва сдерживался чтобы не начать ему рассказывать про базу браконьеров в заказнике "Смычок". Статью про нее я нашел случайно, когда перебирал архив газеты будучи только-только начинающим корреспондентом, а потом пристал к Белозору, поскольку авторство там стояло его.

Базу нашли постфактум, когда прокладывали экотропу в 2009 году, на границе Дубровицкого и Жлобинского районов, там, где сливаются две великие реки — Днепр и Березина. Заброшенные землянки, полусгнившие станки для дубления шкур и коптильни, черепа с опиленными рогами — всё это говорило о том, что здесь, пользуясь административной неразберихой и неопределенностью сфер ответственности районных охотхозяйств, отделов милиции и лесничеств, обосновались браконьеры.

— Так, а причем тут Китай, Ян Генрикович? — спросил я.

— Можешь считать меня параноиком — но я уверен, что молдавские цыганы, которые к нам в июле добираются и скупают драгметаллы, янтарь и всё вот это вот — через них и живые роги идут. Еще — наверняка бобровая струя и хвосты, я почти уверен. От нас — в Молдавию, оттуда — Румыния, порты… Я ведь почему к главреду вашему обратился? Ну да, про наших егерей в газете написать — дело хорошее. Но журналистское расследование тут было бы нелишним, смекаешь?

— А органы…

— А органы этим заниматься почему-то не хотят. Может, плевать им на оленей, может… Ну, всякое может быть. У меня есть выход на одного майора в Гомеле, из Управления БХСС — но он говорил, что если доказательств не будет, то и шевелиться не станет.

За окном автомобиля мелькали белые стволы берез, мрачновато-темные дубы с раскидистыми кронами, густые орешники заполняли собой яры и овраги, над болотянками вдоль дороги вились тучи мошкары, лучи солнца пробивались сквозь листву и заставляли жмуриться и улыбаться, несмотря на всю серьезность обсуждаемой темы. Майское солнышко — оно такое!

В мозгу у меня вертелся вопрос: если Стельмах с такой уверенностью говорит о журналистском расследовании — значит, были прецеденты? Я по памяти мог назвать злободневный и острый "Фитиль", работу великих журналистов Аркадия Ваксберга, Юрия Щекочихина — но это всё союзный уровень. Провинция — это провинция, тут, как известно, ворон ворону руку моет тем самым миром, которым они мазаны… С другой стороны, мой шеф — член райкома партии, он фигура в городе и районе крупная, и с газетой нынче считаются. Может и получится что… Я-то только за, мне нужно очки зарабатывать, фигурой становится! Так что вариантов было немного:

— Я в деле. Сколько у нас времени есть?

— Дня три, потом тот майор в отпуск уедет, в Ялту, — Стельмах докурил сигарету и сунул в закрепленную на дверце консервную банку.

За окно не бросил — бережет лес, однако!

— Та-а-ак… А куда мы сейчас едем?